Тысяча и одна ночь. Том XIII

Поклянусь щекою и уст улыбкой прекрасных я,И стрелами глаз, колдовством его оперёнными,Нежной гибкостью и стрелою взоров клянусь его,Белизной чела, чернотой волос поклянуся я,И бровями, что прогоняют сон от очей моих,И со мной жестоки в запретах и в повелениях;Скорпионами, что с виска ползут, поклянусь его,И спешат убить они любящих, разлучая с ним;

Розой щёк его и пушка я миртой клянуся вам,И кораллом уст и жемчугом зубов его,Стройной ветвью стана, плоды принёсшей прекрасные.То гранат, взрастивший плоды свои на груди его.Поклянусь я задом, дрожащим так, коль он движется,Иль покоен он, и тонкостью боков его;И одежды шёлком, и лёгким нравом клянусь его,И всей красой, которой обладает он.

Веет мускусом от его дыханья прекраснейшим,Благовонье ветра напоено ароматом тем,И также солнце светящее не сравнится с ним,И луна обрезком ногтей его нам кажется…»

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Восемьсот шестьдесят восьмая ночь

Когда же настала восемьсот шестьдесят восьмая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что когда Нур-ад-дин услышал слова этой девушки и её стихи, ему понравилась их стройность (а он уже склонился от опьянения), и он начал восхвалять её, говоря:

«Лютнистка наклонилась к нам

Охмелела вдруг от вина она, –И струны молвили её:«Нам речь внушил Аллах, и он…»

И когда Нур-ад-дин проговорил эти слова и сказал свои нанизанные стихи, девушка посмотрела на него оком любви, и увеличилась её любовь и страсть к нему. Она удивилась его красоте, прелести, тонкости его стана и соразмерности и, не владея собой, ещё раз обняла лютню и произнесла такие стихи:

«Бранит он меня, когда на него смотрю я,Бежит от меня, а дух мой в руках он «держит.Он гонит меня, но что со мной-он знает,Как будто Аллах поведал ему об этом.

Я лик его в ладони начерталаИ взору: «Утешайся им!» – сказала:Мой глаз ему замены не увидит,И сердце мне не даст пред ним терпенья.О сердце, из груди тебя я вырву!Ведь ты завидуешь, как и другие!И как скажу я сердцу: «О, утешься!»К нему лишь одному стремится сердце».

А когда девушка произнесла эти стихи, Нур-ад-дин удивился красоте её стихотворения, красноречию её слов, нежности её выговора и ясности её языка, и ум его улетел от сильной страсти, тоски и любовного безумия. Он не мог терпеть без неё ни минуты и, наклонившись к ней, прижал её к груди, и она тоже бросилась к нему и вся оказалась близ него. Она поцеловала его между глаз, а он поцеловал её в уста, сжав сначала её стан, и начал играть с нею, целуясь, как клюются голубки. И девушка повернулась к нему и стала делать с ним то же, что он делал с нею, и присутствующие обезумели и поднялись на ноги, и Нур-ад-дин застыдился и снял с неё руку. А потом девушка взяла лютню и, ударив по струнам на много ладов, вернулась к первому ладу и произнесла такие стихи: