Тысяча и одна ночь. Том XIII

Ночь, дополняющая до восьмисот восьмидесяти

Когда же настала ночь, дополняющая до восьмисот восьмидесяти, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что когда поплыл корабль везиря даря Афранджи, на котором была Мариам-кушачница, девушка смотрела в сторону Искандарии, пока город не скрылся из глаз, и тогда Мариам заплакала, и зарыдала, и пролила слезы, и произнесла такие стихи:

«О милых жилище, возвратишься ли снова к нам?Неведомо мне совсем, что ныне Аллах свершит.Увозят нас корабли разлуки, спешат они,И глаз мой изранен – его стёрли потоки слезВ разлуке с любимым, что пределом желаний былИ мой исцелял недуг и горести прогонял.Господь мой, преемником моим для него ты будь –

Порученное тебе вовеки не пропадёт».

И Мариам всякий раз, как вспоминала Нур-ад-дина, все время рыдала и плакала, и подошли к ней патриции и стали её уговаривать, но она не принимала их слов, и отвлекал её призыв любви и страсти. И она заплакала, застонала и зажаловалась и произнесла такие стихи:

«Язык моей страсти, знай, в душе говорит с тобой –Вещает он обо мне, что страстно тебя люблю.И печень моя углями страсти расплавлена,А сердце трепещет и разлукой изранено.Доколе скрывать мне страсть, которой расплавлен я?Болят мои веки, и струятся потоки слез».

И Мариам все время была в таком состоянии, и не утверждался в ней покой, и не слушалась её стойкость в течение всего путешествия, и вот то, что было у неё с кривым и хромым везирем.

Что же касается Али Нур-ад-дина каирского, сына купца Тадж-ад-дина, то, после того как Мариам села на корабль и уехала, земля стала для него тесна, и не утверждался в нем покой, и не слушалась его стойкость. И он пошёл в комнату, в которой жил с Мариам, и увидел её, перед лицом своим, чёрной и мрачной, и увидел он станок, на котором Мариам ткала зуннары, и одежды, что были у неё на теле, и прижал их к груди, и заплакал, и полились из-под его век слезы, и он произнёс такие стихи:

«Узнать ли, вернётся ль близость после разлуки вновьИ после печали и оглядок в их сторону?Далеко минувшее, оно не вернётся вновь!Узнать бы, достанется ль мне близость с любимою.Узнать бы, соединит ли снова нас с ней Аллах,И вспомнят ли милые любовь мою прежнюю.Любовь, сохрани ты ту, кого неразумно такСгубил я, и мой обет и дружбу ты сохрани!

Поистине, я мертвец, когда далеко они.Но разве любимые согласны, чтоб я погиб?О горе, когда печаль полезна моя другим!Растаял я от тоски и горя великого.Пропало то время, когда близок я с нею был.Узнать бы, исполнит ли желанье моё судьба?О сердце, горюй сильней, о глаз мой, пролей потокТы слез, и не оставляй слезы ты в глазах моих.Далеко любимые, и стойкость утрачена,

И мало помощников, беда велика моя!И господа я миров прошу, чтоб послал он мнеОпять возвращенье милой с близостью прежнею».

И Нур-ад-дин заплакал сильным плачем, больше которого нет, и посмотрел он на уголки комнаты и произнёс такие стихи:

«Я таю с тоски, увидя следы любимыхНа родине их, потоками лью я слезы,Прошу я того, кто с ними судил расстаться,Чтоб мне даровал когда-нибудь он свиданье».

И потом Нур-ад-дин в тот же час и минуту поднялся, запер ворота дома и бегом побежал к морю и стал смотреть, где находится корабль, который увёз Мариам. И он начал плакать и испускать вздохи и произнёс такие стихи: