Тысяча и одна ночь. В 12 томах

А старик взял в руки несуществующий большой жбан со старым вином и осторожно налил его в кубок, который был вторично осушен моим братом. И все это они проделывали до тех пор, пока мой брат не представился совершенно опьяненным парами всех этих напитков, и он стал покачивать головою и произносить чересчур смелые слова. А про себя он подумал: «Теперь как раз время разделаться с этим стариком за все те муки, которые он причинил мне».

Тут мой брат неспешно поднялся, как если б был совершенно пьян, поднял руку так высоко, что вся она обнажилась и, опустив ее со всего размаху, нанес по затылку старика такой удар ладонью, что от него загудело по всей зале, а затем, вторично подняв руку, он нанес ему второй, еще более сильный удар.

Тогда старик пришел в страшное негодование и воскликнул:

— Что ты делаешь, о гнуснейший из людей всей земли?!

Брат мой Шакалик отвечал:

— О господин мой и венец главы моей! Я покорный раб твой, которого ты осыпал дарами своими, которого ты принял в покоях жилища своего, которого ты накормил за скатертью своею самыми тонкими блюдами, блюдами, каких никогда не едали даже цари, вкус которого ты усладил сладчайшими вареньями и пирожными и жгучую жажду которого ты утолил самыми старыми и драгоценными винами! Но что делать? Он так много пил этих вин, что опьянел от них, потерял всякое разумение и поднял руку на своего благодетеля! Смилуйся же! Прости его, этого раба, ибо душа твоя выше его души, прости ему его безумие!

При этих словах моего брата старик, вместо того чтобы выказать гнев, расхохотался громким и долгим смехом и наконец сказал Шакалику:

^{И в то время как брат мой и старик распивали приятнейшим образом разное тонкое вино, молодые певицы не прерывали своего пения.}

— Вот уже сколько времени я ищу по всему миру среди людей, наиболее известных своими забавными выходками, человека твоего ума, твоего характера и твоего терпения. И никто не смог так удачно выпутаться из моих шуток и смешных затей! И до сих пор ты — единственный, сумевший приноровиться к моему настроению и вкусу, выдержавший мою шутку до самого конца и возымевший умную мысль поддержать мою игру! А потому я не только прощаю тебе твое заключение, но хочу, чтобы ты сейчас же по-настоящему разделил со мною трапезу у скатерти, по-настоящему уставленной всеми кушаньями, и всеми лакомствами, и всеми фруктами, о которых я говорил. И никогда я не расстанусь с тобой отныне!

И старик приказал своим молодым рабам подать им настоящий обед и не жалеть ничего. И все это было сейчас же исполнено.

После того как они поели разных кушаний и усладились пирожными, вареньями и фруктами, старик пригласил моего брата перейти с ним в другую залу, предназначенную исключительно для напитков. И при входе они были встречены звуками гармонических инструментов и пением белых рабынь, которые все были краше луны. И в то время как брат мой и старик распивали приятнейшим образом разное тонкое вино, молодые певицы эти не прерывали своего пения и пели на все лады самые пленительные песни с различными переходами и переливами, пели чудеснейшими голосами и с глубоким чувством. Затем самые воздушные из них понеслись в пляске, подобно быстрокрылым птицам, и долго плясали, свежие и благоухающие ароматами. И в этот день праздник закончился поцелуями и восторгами, более упоительными, чем все, что видится во сне.

С тех пор старик привязался к брату моему самым крепким образом, и сделал его своим ближайшим и неразлучным другом, и любил его горячей любовью, и ежедневно подносил ему какой-нибудь подарок, с каждым разом все более и более роскошный. И они непрерывно ели, пили и наслаждались, и так длилось целых двадцать лет. Но судьба была предначертана и должна была исполниться. И в самом деле, по прошествии этих двадцати лет старик умер, и вали приказал сейчас же положить запрет на его имущество и отобрал его в свою пользу, ибо наследников у старика не было, а брат мой не был его сыном. Тогда брат мой, опасаясь преследований и недобрых замыслов вали, принужден был покинуть Багдад, наш город.

Итак, брат мой Шакалик вышел из Багдада и отправился путешествовать, он решил перебраться через пустыню и побывать в Мекке, чтобы очиститься от грехов. Но случилось так, что на кучку паломников, к которым он присоединился, напали арабы-кочевники — разбойники, грабившие на больших дорогах, дурные мусульмане, не исполняющие предписаний нашего пророка, — да пребудет с ним молитва и мир Аллаха! Все они были ограблены и захвачены в рабство, и брат мой попался к самому жестокому из этих разбойников-бедуинов. И бедуин этот увез моего брата в свой отдаленный поселок и сделал его своим рабом. И каждый день он бил его и подвергал разным мукам и говорил ему:

— Ты должен иметь большие богатства в своей стране, выкупи же себя, заплати за себя мне выкуп! А не то я подвергну тебя еще худшим мучениям и, наконец, убью тебя собственной рукой!