Тысяча и одна ночь. В 12 томах

— Пусть Аллах удалит от нас несчастья и бедствия, о царь времен, и пусть Он проявит сострадание к Джафару Бармакиду и всей семье его! Пожалуйста, избавь меня от рассказов о нем, потому что его история полна слез. Увы! Кто не уронит слез, услышав о гибели Джафара, отца его Яхьи, брата его эль-Фадля и всех Бармакидов?! Их конец плачевен, и даже камни будут растроганы!

И царь Шахрияр сказал:

— О Шахерезада, тем не менее расскажи мне все! И пусть Аллах удалит от нас лукавого и все бедствия!

И Шахерезада начала:

ГИБЕЛЬ ДЖАФАРА И ВСЕХ БАРМАКИДОВ

И так, о счастливый царь, вот эта полная слез история, завершившая правление халифа Гаруна аль-Рашида кровавым пятном, которое не смыть и четырем рекам.

Ты уже знаешь, о мой повелитель, что визирь Джафар был одним из четырех сыновей Яхьи ибн Халида аль-Бармаки. А его старшим братом был эль-Фадль, молочный брат аль-Рашида. Большая дружба и безграничная преданность связывали семью Яхьи с семьей Аббасидов, и мать аль-Рашида, принцесса Хайзуран, и мать эль-Фадля, благородная Итаба, породнились из-за глубочайшей привязанности и нежности и обменялись своими младенцами, которые были примерно одинакового возраста, и каждая вскармливала сына своей подруги молоком, которое Аллах предназначил для ее собственного сына. И поэтому аль-Рашид всегда называл Яхью «отец мой», а эль-Фадля — «брат мой».

В этот момент своего повествования Шахерезада заметила, что наступает утро, и скромно умолкла.

А когда наступила

ДЕВЯТЬСОТ ДЕВЯНОСТО ПЯТАЯ НОЧЬ,

она сказала:

А потому аль-Рашид всегда называл Яхью «отец мой», а эль-Фадля — «брат мой». Что же касается происхождения рода Бармакидов, то самые известные и самые надежные наши летописцы считают его родиной город Балх, что в Хорасане, где эта семья занимала видное положение. И примерно через сто лет после Геджры[118] нашего благословенного пророка — да пребудет над ним мир и молитва! — эта прославленная семья поселилась в Дамаске во времена правления халифов Омейядов[119]. И именно тогда глава этой семьи, Халид ибн Бармак

[120], последователь религии волхвов, обратился в истинную веру, очистился и возвысил себя исламом, это произошло во время правления Хишама ибн Абд аль-Малика[121].

И после восшествия на престол халифов — потомков Аббаса — семья Бармакидов была допущена к совету визирей и озарила землю своим великолепием. Первым визирем, вышедшим из ее лона, был Халид ибн Бармак, которого Абуль Аббас ас-Саффах[122] избрал (первым из Аббасидов) великим визирем. И во время правления Мухаммеда ибн Мансура аль-Махди[123], третьего Аббасида, Яхья ибн Халид отвечал за образование Гаруна аль-Рашида, любимого сына халифа, того самого Гаруна, который родился всего через семь дней после эль-Фадля, сына Яхьи.

И когда после преждевременной смерти своего старшего брата, аль-Хади, Гарун аль-Рашид надел на себя знаки отличия всемогущего халифа, ему не нужно было вспоминать свое раннее детство, проведенное вместе с молодыми Бармакидами, чтобы призвать Яхью и двух его сыновей разделить его суверенную власть, ему достаточно было только вспомнить заботу, которую Яхья оказывал ему во время его юности, и свое образование, которым он был ему обязан, и преданность, которую его верный друг проявлял к нему, и его храбрость, проявленную во время наследования престола при ужасной угрозе со стороны аль-Хади, который умер в ту же ночь, когда захотел отрубить головы Яхье и детям его.

И поэтому, когда Яхья пришел посреди ночи вместе с Масруром, чтобы разбудить Гаруна и сообщить ему, что он является хозяином империи и наместником Аллаха на земле, Гарун немедленно дал ему титул великого визиря и назначил визирями двух его сыновей — эль-Фадля и Джафара. И так он начал свое правление под самым счастливым покровительством.

И поэтому род Бармакидов был для своего века украшением на лбу его и короной на голове его. И судьба одарила их всеми самыми соблазнительным из милостей своих и осыпала их самыми избранными дарами. И Яхья и его сыновья стали сияющими звездами, бескрайними океанами щедрости, несущимися потоками благодати и животворными дождями. Их дыхание оживляло мир, и империя при них поднялась на вершину своего великолепия. И они были прибежищем для страждущих и живительным источником для бедных. И именно о них поэт Абу Нувас сказал:

С тех пор как вы ушли из мира, о сыны Бармака,по дорогам в вечерних сумерках и по утрамбольше не следуют странники.