Тысяча осеней Якоба де Зута

Учитель хмурится, кивает головой и пристально смотрит на своего друга и ученика.

С улицы доносится надрывный лай пробегающих мимо собак.

— Я тревожусь, — признается Узаемон, — что тебя свяжут с нападением на монастырь.

— О — о, я всегда предполагаю худшее. Я тоже исчезну.

— Ты попрощаешься со своей жизнью в Нагасаки, чтобы помочь мне?

— Я бы предпочел винить в этом нагасакских очень уж злобных кредиторов.

— А нанятые нами люди тоже ударятся в бега?

— Самураи без хозяев знают, как позаботиться о себе. Не заблуждайся: больше всего потеряет человек по имени Огава Узаемон. Ты ставишь на кон карьеру, деньги, светлое будущее… — учитель ищет тактичные слова.

— …против женщины, скорее всего, раздавленной обстоятельствами, беременной, — заканчивает за него Узаемон.

По выражению лица Шузаи понятно, что именно это он и хотел сказать.

— И я отблагодарю моего приемного отца исчезновением без единого слова.

«Моя страдающая жена, — предвидит Узаемон, — сможет вернуться в свою семью».

— Конфуцианцы закричали бы: «Еретик!» — взгляд Шузаи останавливается на урне, в которой покоится кость большого пальца его учителя, — но бывают времена, когда менее верный сын — хороший человек.

— Мое «вознаграждение», — начинает Узаемон, стремясь точнее выразить мысль, — не в том, чтобы исправить неправильное, а, скорее, чтобы получить право сказать: «За этим я здесь».

— Теперь и ты говоришь, как верящий в судьбу.

— Пожалуйста, займись подготовкой. Сколько бы это ни стоило, я заплачу.

Шузаи отвечает: «Да», — словно и не могло быть другого решения.

— Подними локоть на такую высоту, — высокий голос ученика постарше доносится из додзё, обращенный к ученику помоложе, — и один хорошо нацеленный удар юкири превратит его в рисовый порошок…

Шузаи меняет тему разговора:

— Где сейчас свиток Джирицу?

Узаемон борется с желанием коснуться футляра во внутреннем кармане.

— Он спрятан — «Если нас схватят, — думает он, — ему лучше не знать правды», — под полом отцовской библиотеки.

— Хорошо. Пока храни там. — Шузаи сворачивает рисунок храма Ширануи. — Но возьми с собой, когда мы направимся в Киогу. Если все пойдет хорошо, ты и госпожа Аибагава исчезнете, как дождевые капли, но, если Эномото найдет твой след, свиток будет единственной твоей защитой. Как я раньше говорил, монахи не опасны, но я не скажу такого про гнев владыки — настоятеля.

— Спасибо тебе, — Узаемон встает, — за твой мудрый совет.

Якоб де Зут наливает горячую воду в чашку и размешивает в ней полную ложку меда.

— У меня была та же самая простуда на прошлой неделе. Горло болело, голова, и я до сих пор квакаю, словно жаба. В июле и августе мое тело совсем позабыло о том, что такое холодная погода: для зеландца это подвиг. А теперь не могу вспомнить ушедшую летнюю жару.

Узаемон не понимает нескольких слов.

— Память подчас выкидывает такие фортели.

— Ваша правда, — де Зут добавляет в чашку немного светлого сока. — А это лайм.

— Ваша комната, — отмечает гость, — изменилась. — Действительно, добавились низкий столик и напольные подушки, кадомацу — новогодний венок из сосновых веток, отлично нарисованная карандашом и чернилами обезьяна и складная ширма, отгораживающая кровать де Зута. «Которую могла бы делить с ним Орито, — Узаемон страдает от душевной боли, — и было бы лучше, если бы разделила». У старшего клерка нет ни слуги, ни раба, но в комнате чисто и подметено. — Она удобная и уютная.

— Дэдзима, — де Зут размешивает напиток, — еще какое‑то время будет моим домом.

— Вы не желаете взять жену для более приятного времяпрепровождения?

— Я не отношусь к подобным изменениям в моей жизни с той же легкостью, как некоторые мои соотечественники.

Узаемон приободряется.

— Рисунок обезьяны… очень красивый.

— Этот? Спасибо, но я всего лишь любитель.

Удивление Узаемона искренне:

— Вы нарисовали эту обезьяну, господин де Зут?

Де Зут отвечает стыдливой улыбкой и подает гостю лаймово — медовый напиток. Затем нарушает все законы неспешной беседы о пустяках.

— Чем могу быть полезен, Огава-сан?

Узаемон смотрит на пар, поднимающийся над чашкой.

— Боюсь, я оторвал вас от работы в важный момент.

— Заместитель директора Фишер преувеличивает. Не так уж много у меня работы.

— Тогда… — переводчик держит горячий фарфор кончиками пальцев. — Я хочу, чтобы господин де Зут сохранил… спрятал… э — э… очень важную вещь, от всех.

— Если хотите использовать один из складов, возможно, директор ван Клиф должен…

— Нет — нет. Это маленькая вещь, — Узаемон достает кизиловый футляр для свитков.

Де Зут хмурится, глядя на футляр.

— Я, конечно, пойду вам навстречу, и с радостью.

— Я знаю, господин де Зут умеет спрятать вещи так, что найти их невозможно.

— Я спрячу футляр вместе с моим Псалтырем, пока вы не попросите его вернуть.