Тысяча осколков тебя (ЛП)

— Просто, ты его любишь, — когда я потрясенно поворачиваюсь к нему, папа просто горестно качает головой. — Я знаю, как выглядит запретная любовь, Маргарита. Я научился узнавать её в глазах твоей матери.

Я обнимаю его руку.

— С ним всё будет хорошо.

— Если лейтенант Марков не выживет, твой Пол тоже умрет?

— Никто точно не знает, но вероятно, что да.

Папа оглядывает меня:

— За кого из них ты боишься?

— За обоих, — острый холодный воздух колет мне щеки, пока мы мчимся вперед. — Я связана с Полом,

вероятно, во всех измерениях, так же, как ты связан с мамой.

Несколько мгновений папа молчит потом говорит:

— В твоём мире мы не вместе. Твоя мама и я.

— Я же говорила тебе...

— Да ты говорила мне, и я никогда не видел, чтобы у кого-то было такое грустное лицо, когда он сообщает хорошие новости, — папа говорит мягко, как обычно, но он всегда знает, как и когда надавить на меня. — Меня уже достаточно утешает знание о том, что существуют бесконечные миры, бесконечные возможности. Теперь я знаю, что где-то и каким-то образом у нас с Софией был шанс. Но тебе не нужно лгать, чтобы щадить мои чувства.

— Вы были вместе, всегда. Ничто не могло разлучить вас, — правда, папа её заслуживает. — Ничто кроме смерти.

Он резко вдыхает.

— Я бы никогда не заставил ее продолжать рожать.

— Не она, — шепчу я. — Ты.

После этого мы какое-то время ехали в тишине, вокруг нас не раздавалось ни звука за исключением топота лошадей, скрипа полозьев на снегу и позвякивания поводьев. "Папа в шоке? На что это похоже узнать, что ты умер?"

Потом он обхватывает меня рукой.

— Моя бедная дорогая девочка.

Мои глаза наполняются слезами, и я склоняюсь к нему. Он прижимает меня крепче, успокаивая меня. Я понимаю, что значит быть родителями: узнать о самой страшной вещи, которая только может произойти с тобой, и думать только о том, как будет больно твоему ребёнку.

— Это случилось недавно? — тихо произносит папа.

Я киваю ему в плечо.

— Прямо перед моим уходом.

— Тебе, должно быть, тяжело меня видеть.

— Нет, это здорово снова быть с тобой. Потому что ты больше похож на себя, чем отличаешься.

— Был ли я для тебя хорошим отцом? Я всегда думал о том, как бы всё сложилось, если бы у меня была такая возможность.

— Ты был самым лучшим, — все мелкие ссоры с папой, когда он запрещал мне брать свою машину, или смеялся надо мной из-за пристрастия к сериалу Дневники Вампира или иногда не переставая говорил о Монти Пайтоне и испанской инквизиции — всё это перестало иметь значение. — Ты разрешал мне быть собой, мне и Джози, нам обеим. Наш дом всегда был таким странным, совсем не как у других детей, но мне было всё равно. Все остальные всегда волновались о том, что подумают другие люди. Вы с мамой никогда так не поступали. Вы хотели, чтобы мы нашли свой собственный путь в мире, но вы всегда были готовы помочь нам. Вы говорили нам, что любите нас, каждый вечер перед сном. Каждый вечер после ужина ты мыл посуду и напевал песни Beatles. In my life, была моей любимой, и я никогда не смогу слышать эту песню и не думать о тебе. Я и не хочу. Я так сильно тебя люблю.

Я зарываюсь головой ему в плечо, и его рука сжимает меня сильнее. Через долгое время он говорит:

— При чём здесь насекомые?

— Насекомые?

— Жуки?

— The Beatles, были рок-группой, — это ничего ему не объясняет, я смеюсь сквозь слезы. — Певцы. Это певцы, которые тебе нравились.

Его ладонь похлопывает меня по предплечью.

— И мы с твоей матерью были счастливы?

— Почти до неприличия счастливы.

— У Софии всё хорошо сложилось в жизни?

— Она — известный ученый, работает над исследованиями, которые увлекают её больше всего на свете. У неё есть я и Джози, она хорошая мама, но, я думаю, что ты видел это сам. Я думаю, она бы сказала, что её жизнь была почти идеальна, пока она не потеряла тебя.

— Спасибо, — говорит папа. — Это будет мне утешением.

Потом он помедлил.

— А как же Великая Княжна Маргарита?

— Что ты имеешь в виду?

— Если и когда ты уйдешь, как это скажется на Великой Княжне? Будет ли она что-нибудь помнить? Будет ли она... — его голос снова прерывается, — Будет ли она помнить, что я её отец?

Я сразу же хочу сказать ему нет. Я видела, как вел себя Пол в лондонском измерении. После того, как его покинул мой Пол, он совершенно потерял память и не имел представления, что с ним произошло.

Но, кажется, мы с Полом путешествуем сквозь измерения совершенно по-разному.

Поэтому, кто говорит, что другая Маргарита не вспомнит?

«— Я не знаю», — говорю я папе. — Ради её блага, я надеюсь, что вспомнит. Она нуждается в тебе.

— Мне она тоже нужна.

"Помни", — думаю я, пытаясь запечатлеть это мгновение у себя в мозгу, чтобы оно оставило след после того, как я уйду. Папина рука напрягается вокруг моих плеч, как будто он понимает, что я пытаюсь сделать. Может быть, так и есть. "Всегда помни".