Тысяча поцелуев, которые невозможно забыть

Саванна рассмеялась. Айда кивнула. Сестренки отступили, а их место заняли папа и мама, сообщившие по очереди, как они гордятся мною.

Потом я повернулась к мистеру и миссис Кристиансен. И вдруг почему-то ужасно смутилась. После их возвращения из Осло мы еще ни разу не разговаривали.

— Поппи, — мягко произнесла миссис Кристиансен и раскрыла объятия. Я шагнула к ней, женщине, бывшей для меня второй матерью, и она приняла меня, прижала крепко к себе и поцеловала в висок. — Я так скучала по тебе, моя дорогая. — За то время, что мы не виделись, ее акцент как будто стал заметнее.

А как же Руне? Интересно, стал ли сильнее его акцент?

Миссис Кристиансен опустила руки, и я отогнала неуместные мысли. Следующим меня обнял мистер Кристиансен, а когда отступил и он, я увидела вцепившегося в отцовские брюки малыша Элтона и наклонилась. Он застенчиво опустил голову, поглядывая на меня сквозь упавшие со лба густые пряди.

— Привет, малыш. — Я пощекотала его бочок. — Помнишь меня?

Элтон долго думал, потом покачал головой.

Я рассмеялась.

— Мы ведь жили по соседству. Иногда ты ходил в парк со мной и Руне, а в хорошую погоду — в вишневую рощу!

Я упомянула Руне совершенно непроизвольно, но напомнив всем, и себе тоже, что когда-то мы были неразлучны. В разговоре возникла неловкая пауза.

Боль в груди, просыпавшаяся каждый раз, когда мне особенно недоставало бабули, заставила выпрямиться, а сочувственные взгляды — отвернуться. Я уже собралась сменить тему, но что-то потянуло за подол платья.

Элтон смотрел на меня снизу вверх большими голубыми глазами.

— Все в порядке? — Я погладила его по мягким волосам.

Он засмущался, покраснел, но все же спросил:

— А вы с Руне друзья?

Та же боль обожгла меня снова. Смешавшись, я бросила растерянный взгляд на взрослых. Мать Руне вздрогнула. Что сказать? Не дождавшись ответа, Элтон опять дернул меня за платье.

— Он был моим самым лучшим другом. — Прижав руку к груди, я со вздохом опустилась на корточки. — Я любила его всем сердцем, каждой своей частичкой. — И, подавшись к нему, прошептала на ухо: — И всегда буду любить.

Внутри у меня все перевернулось.

Слова шли из самого сердца. Что бы ни было между нами сейчас, я знала — Руне останется в моей душе навсегда.

— Руне… — произнес вдруг Элтон. — Руне… разговаривал с тобой?

Я рассмеялась:

— Конечно, милый. Он разговаривал со мной все время. Рассказывал все свои секреты. Мы говорили обо всем на свете.

Элтон посмотрел на своего отца, и его маленькие брови сдвинулись к переносице, отчего милое личико приобрело хмурое выражение.

— Он разговаривал с Поппи? Правда, папа?

Мистер Кристиансен кивнул:

— Да, правда. Поппи была его лучшим другом. Он очень ее любил.

Элтон повернулся и посмотрел на меня большими удивленными глазами. Его нижняя губа дрожала.

— Что такое, малыш? — Я погладила его по руке.

Мальчик шмыгнул носом.

— Руне со мной не разговаривает. — У меня сжалось сердце. Руне обожал младшего брата, всегда заботился о нем, играл с ним. И Элтон любил Руне и восхищался им. — Он меня не замечает. — Голос у Элтона дрогнул, и у меня защемило сердце. Он смотрел на меня так пристально, как не смотрел никто другой, кроме одного-единственного человека — его старшего брата, который теперь обходил меня стороной. Потом тронул за руку. — Ты можешь поговорить с ним? Попросить, чтобы он снова разговаривал со мной? Если ты его лучший друг, то он тебя послушает.

Мое сердце раскололось на кусочки. Я посмотрела через голову Элтона на его маму и отца, потом на своих родителей. Откровения малыша, похоже, потрясли всех.

Я снова повернулась к Элтону — он все еще смотрел на меня умоляющими глазами, ожидая помощи.

— Конечно, дружок, — сказала я ласково, — вот только он и со мной больше не разговаривает.

Надежды Элтона увяли на глазах. Я поцеловала его в лоб, и он отбежал к матери. Видя мое состояние, папа быстро сменил тему и, повернувшись к Кристиансенам, пригласил их к нам — завтра на ужин. Я отошла в сторонку и, глядя в никуда, за парковочную площадку, постаралась перевести дух.

От невеселых мыслей меня оторвал рев мотора. Я повернулась и застыла, пораженная увиденным — высокий светловолосый парень запрыгнул на переднее сиденье черного «Камаро».

Машины, принадлежащей Дикону Джейкобсу, лучшему другу Руне.

* * *

Я посмотрела в зеркало — и осталась довольна. На мне было доходящее до середины бедра небесно-голубое платье. Короткие каштановые волосы стянуты белым бантом. На ногах — черные балетки.

Из шкатулки с украшениями я достала свои любимые серебряные сережки в форме восьмерки — символ бесконечности. Их подарил мне Руне — на мой четырнадцатый день рождения. И надевала я их часто, при каждой возможности.

Прихватив короткую джинсовую куртку, я поспешила из комнаты на улицу. Вечер выдался прохладный. Джори уже прислала эсэмэску — сообщила, что ждет у дома. Я забралась на переднее сиденье грузовичка, принадлежавшего ее матери, и повернулась к своей лучшей подруге.

— Выглядишь офигительно клево, — улыбнулась она. Я разгладила платье, поправила юбку и вопросительно посмотрела на Джори.