Тысячелетие вокруг Каспия

Но кроме хуннов по окраинам Великой степи жили динлины — в Минусинской котловине, сяньби — в Южной Маньчжурии и табгачи — в Восточном Забайкалье, а в саму Великую степь шла постоянная миграция из Китая. В докладе чиновника Хоу Ина своему правительству указано, что пограничные племена, угнетаемые ханьскими чиновниками, невольники, преступники и семьи политических эмигрантов только мечтают бежать за границу, говоря, что «у хуннов весело жить».[87] Хунны этих эмигрантов принимали, но не включали в роды, а селили отдельными колониями, где те смешивались между собой, а дети их усваивали хуннский язык, как общепонятный, хунны называли этих людей — «кул», что впоследствии стало значить «раб», но не в смысле неволи и тяжелой работы, а пребывания на чужбине и подчинения иноплеменному правителю.[88] Значит, кулы были субэтносом хуннского этноса. При фазе подъема инкорпорация — явление частое.

Акматическая фаза этногенеза или, что то же, пассионарный перегрев этносоциальной системы иногда служит спасению этноса в критической ситуации, а иногда ведет его к крушению, потому что консолидация всех сил для решения внешних задач, легко осуществимая в фазе подъема, становится сверхсложной и не всегда осуществимой. На юг, к Великой китайской стене ушли поборники древнего строя, наиболее консервативная часть хуннского общества. Ханьское правительство охотно предоставляло им возможность селиться в Ордосе и на склонах Иньшаня, так как использовали их в качестве союзных войск против северных хуннов. Поскольку китайцы не вмешивались в быт хуннов, то те хранили родовой строй и старые обычаи. Но жизнь внутри рода тяжела и бесперспективна для энергичных молодых людей, особенно для дальних родственников, обычно нелюбимых. При любых личных качествах и совершаемых подвигах они не могут выдвинуться, так как все высшие должности даются по родовому, отнюдь не возрастному, старшинству. Пассионарным удальцам нечего было делать в Южном Хунну, где предел их возможностей — место дружинника у старого князька или вестового у китайского пристава. Удальцу нужны степные просторы, военная добыча и почести за подвиги. Он едет на север и воюет за «господство над народами».

Степных богатырей можно было перебить, но не победить. Перебить воинов, твердо решившихся не сдаваться, очень трудно. Северные хунны после поражения закрепились на рубеже Тарбагатая, Саура и Джунгарского Алатау и продолжали войну с переменным успехом до 155 г.[89] Окончательный удар был нанесен им сяньбийским вождем Таншихаем, после чего хунны разделились снова: двести тысяч «малосильных»[90]

попрятались в горных лесах и ущельях Тарбагатая и бассейна Черного Иртыша, где они пересидели опасность и впоследствии завоевали Семиречье. В конце III века они образовали там новую хуннскую державу — Юебань. История их описана нами в специальных работах.[91]

А «неукротимые» хунны отступили на запад и к 158 г. достигли Волги и нижнего Дона. О прибытии их сообщил античный географ Дионисий Периегет, а потом о них забыли на 200 лет. Почему?

Вернемся к демографической проблеме, которая, несмотря на всю приблизительность цифровых данных, дает нам необходимое решение. Выше было указано, что хуннов в I в. до н. э. было 300 тысяч человек. За I–II вв. н. э. был прирост, очень небольшой, так как хунны все время воевали, и добавились эмигранты — кулы, особенно при Ван Мане и экзекуциях, последовавших за его низвержением. В III в. в Китае насчитывалось 30 тысяч семей, т. е. около 150 тысяч хуннов,[92] а «малосильных» в Средней Азии около 200 тысяч. Так сколько же могло уйти на запад? В лучшем случае — 20–30 тысяч воинов, без жен, детей и стариков, не способных вынести отступление по чужой стране, без передышек, ибо сяньбийцы преследовали хуннов и убивали отставших.

За это время, т. е. за 1000 дней, было пройдено по прямой 2600 км, значит — по 26 км ежедневно, а если учесть неизбежные зигзаги — то вдвое больше. Нормальная перекочевка на телегах, запряженных волами, за этот срок не могла быть осуществлена. К тому же приходилось вести арьергардные бои, в которых и погибли семьи уцелевших воинов. И уж, конечно, мертвых не хоронили, т. к. на пути следования хуннов… «остатков палеосибирского типа почти нигде найдено не было, за исключением Алтая».[93]

Действительно, на запад в 155–158 гг. ушли только наиболее крепкие и пассионарные вояки, покинув на родине тех, для кого седло не могло стать юртой. Это был процесс отбора, проведенный в экстремальных условиях, по психологическому складу, с учетом свободы выбора своей судьбы. И он повел к расколу хуннского этноса на четыре ветви, из которых одна — наименее пассионарная, слилась с победоносными сяньбийцами; другая — убежала в Китай,[94]

третья — образовала царство Юебань в Семиречьи и пережила всех современников,[95] а о четвертой пойдет речь ниже.

22. Больные вопросы