Тысячелетие вокруг Каспия

Итак, хотя хунны не восприняли ни китайской, ни иранской, элино-римской цивилизации, это не значит, что они были неспособны. Просто им больше нравились скифы. Выбор вкуса — это право каждого, будь то один человек или многочисленный этнос. И надо признать, что кочевая культура до III в. н. э. с точки зрения сравнительной этнографии ничуть не уступала культурам соседних этносов в степени сложности системы — единственного критерия, исключающего пристрастие и предвзятость.

Неправильно думать, что в кочевом обществе невозможен технический прогресс. Кочевники вообще, а хунны и тюрки в частности, изобрели такие вещи, которые ныне вошли в обиход человека как нечто подразумевающееся. Первое усовершенствование одежды — штаны — сделано еще в глубокой древности. Стремя появилось в Центральной Азии между 200 и 400 гг. Первая кочевая повозка на деревянных обрубках заменилась сначала коляской, а потом вьюком, что позволило кочевникам форсировать горные, поросшие лесом хребты. Кочевниками были изобретены изогнутая сабля, вытеснившая прямой меч, и длинный составной лук, метавший стрелы на расстояние до 700 метров. Наконец, круглая юрта в те времена считалась наиболее совершенным видом жилища. В курганах часто встречаются и китайские вещи: шелковые ткани, бронзовые навершия и лаковые чашечки. Это были предметы повседневного обихода, попавшие к хуннам как добыча или дань, также выполнявшаяся китайцами, перебежавшими к хуннам (цзылу). Такие вещи отнюдь не определяют направление развития культуры.

Мы так подробно остановились на этой теме, чтобы отвергнуть обывательское мнение о пресловутой неполноценности кочевых народов Центральной Азии, якобы являвшейся китайской периферией; на самом деле эти народы развивались самостоятельно и интенсивно,[105] и только китайская агрессия I в. оборвала их существование, что было, как мы видели, одинаково трагично для Хунну и для Китая. Но историческое возмездие не заставило себя ждать.

23. Помехи

Все этногенезы запрограммированы одинаково, но этнические истории — предельно разнообразны. Если на этногенез воздействуют посторонние факторы — например, колебания климата или агрессия, — его путь будет смещен и ритм — нарушен, а иногда — и оборван. Последнее бывает редко, так как для этого нужна очень большая сила, но случается — в моменты смены фаз. Эти трагические моменты чаще всего обойдены историками-эволюционистами, но историки-диалектики не имеют права игнорировать их. Поэтому мы отмечаем две переломные даты в этнической истории хуннов: 93 г., когда они потерпели сокрушительное поражение от коалиции Китая, сяньбийцев, динлинов и чешисцев (жителей оазиса Турфан), и около 150 г., когда сяньбийский вождь Таншихай отогнал самых неукротимых хуннов к берегам Волги, после чего сяньбийцы расселились по восточной части Великой степи до Тяньшаня, но почему-то не остались там. Вот на эти «почему» мы и дадим посильные ответы.

Социальная сторона проблемы лежит на поверхности. Где уж тут устоять, когда враги окружили Хунну со всех сторон, а внутри державы честолюбцы вместо обороны стали бороться друг с другом за власть, заодно расшатывая общественную основу патриархально-родовой строй. Но такие бедствия у разных народов бывали довольно часто. Почему же именно хуннам так не повезло, что они утратили даже родную землю? Обычно этнос держится за родной ландшафт.

Вспомним, что циклоны и муссоны иногда меняют свои пути и перестают увлажнять степь, а начинают заливать тайгу и тундру. Именно это произошло во II–III вв. До этого у хуннов тоже были тяжелые времена, но их старейшины говорили: «Мы не оскудели в отважных воинах» и «Сражаться на коне есть наше господство, и потому мы страшны всем народам».[106] Но когда стали сохнуть степи, дохнуть овцы и тощать кони, господство хуннов кончилось.

Но и победители не выиграли, ибо степь превратилась в пустыню. Сяньбийцам пришлось ютиться около гор, откуда сбегали ручьи, и непересохших озер. Но таких было мало. Высох, хотя и не целиком, Балхаш, понизился уровень Иссык-Куля, а Аральское море стало «болотом Оксийским», то есть его дно заросло тростником.[107] Это бедствие продолжалось 200 лет; лишь в середине IV в. циклоны и муссоны снова сменили путь своего прохождения.[108]

Они понесли влагу, раньше изливавшуюся на сибирскую тайгу, в степь. Зазеленели дотоле сухие равнины, кусты тамариска связали вершины барханов, кони перестали страдать от бескормицы, а хунны на берегах Хуанхэ, Или и Волги снова ощутили себя могучими народами. Задержанный этногенез пошел по заданной схеме.

Но века засухи не прошли бесследно. Хунны не вернулись в Монголию.

Восточная половина Великой степи переживала такую же засуху, как и западная. Эта засуха не могла не отразиться на судьбе великой сяньбийской державы, созданной гениальным полководцем Таншихаем, но сказалась она не прямым, а окольным путем, который оказался, пожалуй, еще более губительным.