Тысячелетнее младенчество

– В караул в имение графини Браницкой пойдут офицеры, одетые солдатами: царь на отдыхе себя ничем не стесняет, любит легкое веселье… Момент надежный избавиться от гнуса, от правителей, не ведающих состраданья! Немчура ничтожная, они Христа забыли! (Приложив руку к сердцу.) Честно говоря, Александр Сергеевич, «республика» и прочие хорошие слова у нас имеют мало понимания среди солдат. Мы можем говорить о них часами, днями… Но умирать они готовы за Христовы заповеди! Простые и понятные – и так замытые. Одно держу сейчас на мушке – негодяев немцев! Они, они! Вся грязь Европы к нам! Они сюда бегут и здесь почуют от тамошних порядков, а для России законов не хотят. Династия – лишь по названью русская – им покровительствует! Темнота народа и бесправие – их воздух, а униженья – пища.

Долгая пауза и очевидная борьба с комом в горле.

– Ты знаешь, как измывается уродец-немец в русской армии над русским солдатом на русской земле?! В Семёновском полку я Шварца, полкового нашего, едва не пристрелил, о чём и сожалею. Но нынешнего полкового – Граббе – вот этими руками задушу! И это будет в высшей степени по-христиански!

Грибоедов поднял руки в предостерегающем жесте:

– Надеюсь, ты не так наивен, чтобы считать это случайностью: Шварц, теперь Граббе – и все измывательства на твоих глазах… Какое бесовское развитие сюжета!

– Ты думаешь, что крысы поднялись до мести? – Муравьёв-Апостол надолго задумался. – Ты мне привез окончательную определенность. Я выступлю – и полк пойдет за мной: ты это твердо знай и передай Ермулле. Летом, начало осени – царю конец, как и терпенью нашему… Что еще нужно, какие заверенья генералу?

– Достоинств много у него, и всё же человек он старого покроя: Россию без монархии не видит. Сколько слов и сил потрачено, чтобы его блестящий ум принял как действие свои же мысли. И вот наш вывод: Закон важнее и нужнее мудрейшего царя! В 1812-м народ очнулся – и если ныне царей, царьков, бояр и бар, а пуще дворню не усмирить Законом и не уравнять с народом, он вечно будет горе мыкать, молиться и уповать на милость сверху.

Муравьёв-Апостол опять присел, но как-то неспокойно:

– Как я мечтаю обратиться к верующим солдатам – соединить православие с республикой!.. Я начал набрасывать «Катахезис православного», в нём будут непреложные истины, мое глубочайшее убеждение! Закон Человеческий без Закона Божьего невозможен. Человек слаб, ограничен и порочен, хитер и лицемерен. Даже лучшие умы не знают всё, не слышат всех, не видят дальше своего горизонта. Ведет нас только Слово Божье! И чем больше соблазнов устроить жизнь по человеческому разумению о счастье, тем сильнее заблужденье…

– Слово Божие – всего лишь исток, великий, но… Человеку, а не Богу устанавливать законы, единые для всех… – осторожно и мягко возразил Грибоедов.

– Нет-нет, ты послушай! Для меня это главное… – И подполковник читает по памяти: «Отчего русский народ и русское воинство так несчастны? – Оттого, что похитили у них свободу. Что же святой закон повелевает делать русскому народу и воинству? – Раскаяться в долгом раболепии и, ополчась против тиранства и нечестия, поклясться: да будет всем един Царь на небеси и на земли – Иисус Христос… Какое правление сходно с Законом Божиим? – Такое, где не будет царей, потому что Бог создал людей равными, и Христос избрал Апостолов из простого народа, а не из знати и царей. Отчего поют царям в церквах? – От нечестивого приказания их самих, для обмана народа!»

Грибоедов прошелся, сдерживая волнение:

– Серёжа, ты ждешь от православия и церкви исправленья – и нас, и общества, и веры… Так бы должно, и я согласен с каждым твоим словом… Но видишь ли, церковь сама в глубочайшем упадке, в рабской зависимости от власти. Получается замкнутый круг. И в том есть историческое величие момента – сделать первый шаг, дать обществу простейшее: образование, собственность, законы и свободу. Без них помутнения в мозгах не избежать и дорогу к Богу не найти! Раб – он и в церкви лицемерен, как и царь-тиран: слепая вера от коварства недалека!

С тихой улыбкой ответил Муравьёв-Апостол, и в ней была необычайной силы уверенность в собственной правоте:

– Этот момент, этот первый шаг и соединяет нас… Но республика на законе человеческом не устоит. Да, верить легче, чем думать, и слепая вера хуже воровства, но гордость разума, тщеславие ума не дают гармонии и избавленья от пороков. Только Церковь…

– Какая церковь, Серёжа? Я уверен, что ты говоришь не о нынешней! Республика – власть народа, и эта власть никогда не поставит себя выше церкви, власти Божьей. Если не так, то это не республика, или… то не церковь. Я за оба корня процветания народа!

– Но Пестель, – жестко возразил офицер, – хочет республики посредством диктатуры Временного правительства, я – путем православного собора и Учредительного собрания, Трубецкой – от конституционной монархии… Но счастье народа покоится на власти светской и власти церковной! Только у меня на первом месте власть церковная! Она, и только она может сделать власть светскую праведной!