У арабов Африки

Все пространство между Сбейтлой и Кассерином покрыто травой альфой, представляющей собой ценное сырье для выделки бумаги. «Альфа, везде альфа», — полунапевает Абд аль-Ваххаб, широко разводя руками и как бы призывая нас оглядеться вокруг. Мелькают стога, сложенные из снопов кубической формы, сборщицы в пестрых платьях, помогающие им дети. Недалеко от Кассерина Абд аль-Ваххаб показывает нам строящуюся фабрику по переработке альфы. Раньше почти вся переработка производилась за пределами Туниса. Но и сейчас еще много следов экономической зависимости страны. Достаточно посмотреть в Кассерине и других городках на конкурирующие друг с другом бензоколонки английской компании «Шелл» и американских «Эссо» и «Мобил ойл».

В Фериане мы увидели тунисских солдат в походном обмундировании, в касках и с автоматами. «До границы с Алжиром 50 километров, — объяснил нам Абд аль-Ваххаб. — Французские самолеты, нарушая границу, часто залетают сюда. Поэтому войска здесь всегда находятся в боевой готовности». Тогда, в январе 1962 г., после варварской бомбардировки пограничного тунисского селения Сакиет Сиди Юсеф и военного конфликта из-за Бизерты, тунисцы были особенно настороже. В дальнейшем мы еще несколько раз видели тунисских военнослужащих в полной экипировке. Характерно, что в столице, в Кайруане и вообще в районах, далеко отстоящих от границы, военных нигде не было видно.

Миновав Гафсу и Метлауи — центры фосфоритных разработок, мы въехали в Тозер — один из крупнейших оазисов южного Туниса. Здесь расположены наиболее значительные плантации финиковых пальм, общая площадь их составляет 2800 гектаров. Каждая пальма дает 80–90 килограммов фиников. Годовой доход владельцев плантаций в 200–1000 пальм иногда достигает 6 млн. динаров[3]

. Кроме фиников в оазисе выращивают бананы, лимоны, яблоки, даже картофель. Принадлежащие землевладельцам участки обычно обрабатываются издольщиками-хаммасами, получающими от четверти до пятой доли урожая. Когда на одной из плантаций речь зашла о хаммасах, нам указали на группу крестьян, вскапывавших землю своеобразными лопатами с рукоятью, изогнутой в форме крюка. Все они были худые, дочерна загорелые (хотя от густых пальмовых ветвей в оазисе прохладно и сумрачно даже в полдень), в штанах до колен и тюрбанах. Глядя на их ноги, по щиколотку увязшие в мокрой жирной почве, на согнутые спины и неторопливые полуавтоматические движения, невольно думаешь, как много приходится трудиться человеку даже здесь, в благодатном оазисе, где существует, кажется, наилучшее для земледелия сочетание солнца, воды и плодородной земли.

Из Тозера мы выехали в другой оазис — Нефту. Это огромная впадина, до краев заросшая пышной дикой зеленью. Здесь нам показали местные танцы. Зрелище было долгим и разнообразным. Сначала как бы нехотя приплясывали музыканты — темнокожие (в Тунисе даже на севере встречаются негроиды), уже немолодые, в белых балахонах и высоких фесках. После них стремительным воинственным танцем зрителей ошеломили танцоры помоложе; на них были красные куртки, головы по-испански повязаны белыми платками. Потом и те и другие выступали поочередно, каждый раз меняя фигуры танца или добавляя новые, щедро прибегая к фехтованию кинжалами, саблями, манипулируя небольшими бубнами и даже стреляя из ружей.

Из Нефты мы совершили поездку к алжиро-тунисской границе. Севший в наш автобус добродушный сержант национальной гвардии внезапно остановил машину посреди пустыни, пригласил нас выйти на твердый, скорее-каменистый, нежели песчаный грунт и стал махать руками на запад, север и юг: «Вот там Алжир! И там Алжир! А здесь — тоже Алжир!» Мы послушно вертели головами, следя за его жестами, но, к сожалению, везде видели только однообразную пустыню. Заметив наш& разочарование, гвардеец стал нас утешать: «Вы еще посмотрите Алжир, когда он наконец станет независимым». Судя по всему, он просто опасался подвозить нас близко к границе, учитывая существовавшее тогда напряженное положение в приграничной полосе.

…Но вот мы снова на побережье Средиземного моря. Габес — центр крупного оазиса — отдаленно напоминает нашу Евпаторию: такие же низкие дома, пологий песчаный пляж, ярко-синее море. Раньше в Габесе стоял самый крупный в Тунисе французский гарнизон. Следы его пребывания сохранились: на главной улице города — французские магазины, продавцы и покупатели в них — французы, кое-где — вывески французской финансовой монополии «Компани альжерьенн де креди э де банк». Однако вместо французских солдат на улицах Габеса сегодня — тунисские национальные гвардейцы. Среди прохожих почти нет европейцев. Как и в других городах страны, здесь много новостроек: красивое здание суда, школы, больница.