У Джульетты нет проблем

Самое противное, что все эти враки плюсовали и лайкали. Похоже, такие же тупари, как Галкина!

Размышляя обо всем этом, Максим уже пару раз чуть не швырнул смартфон об стенку. Останавливало только то, что в любой войне виновато не оружие, а руки, которые его применяют.

Под вечер пришел Смелков. Предложил прогуляться. Но на Максима оставили близняшек: мама с отцом ушли на чей-то юбилей, Машка – на работу. Поэтому остались сидеть дома. Поиграли в комп, потом пустили коз в огород – включили Вике и Нике какую-то девчачью игрушку с переодевалками, чтобы не крутились под ногами, а сами перебрались на кухню. Димка любил перекусывать у Максима, не раз говорил, что его мама отлично готовит.

– А если я Каринке песню напишу? – с набитым ртом поинтересовался друг.

– Так ты как бы уже пытался, – пожал плечами Максим.

– Ну, я серьезно напишу.

– Лучше не надо, Дим. Серьезно у тебя не очень выходит. А не серьезно ее не устраивает.

Смелков погрустнел. Это, конечно, не сказалось на аппетите, только на общем эмоциональном состоянии. Но друга захотелось поддержать. Максим начал рассказывать о новой игрушке. Потом перешел к классной группе, которую нашел на музыкальном сайте. После предложил посмотреть скачанные фильмы.

Димка отказался, все вздыхал и глядел печальным собачьим взглядом. Потом вдруг заявил:

– Я вот думаю, на фига нам в группе аккордеон? И Тянь?

Максим опешил:

– Да что он тебе, мешает? Чего привязался к нему? Нормальный парень.

– Мешает, Макс, – мрачно отрезал Смелков. – И тем, что нормальный, особенно.

– В смысле?

– Смысл носит имя Карина.

– Чего?

И тут Максим вспомнил, как неправильно понял слова девушки насчет того, кто ей нравится.

Неужели Толик? Вот уж не подумал бы. Но как Смелков-то заметил? Арцеутова со всеми одинаковая, никого не выделяет, за ручку не ходит, на шею не вешается. Максим, конечно, в девчонках не очень разбирается, если честно. Но вдруг есть какой-то секрет? И, зная его, можно запросто разобраться, кто кому симпатизирует.

– Ты-то откуда знаешь?

– Знаю, – вздохнул Димка.

– К гадалке ходил?

– Я читал в Сети признаки…

– Нашел где читать!

– Да не, Макс, сходится. Карина смотрит на Тяня, и у нее глаза как блюдечки становятся. А еще, когда он рядом, она губы чаще облизывает. И в группу его пригласила. И мы все ей нужны, только когда Толик рядом.

– По-моему, ерунда все это, Димыч, – неуверенно пробормотал Максим.

Думалось при этом о своем: подходит ли что-то к Юльке? Хоть один признак из перечисленных? Если только притянуть за уши: пришла же она к ним в школу, в класс… Но только не из-за него, не из-за Максима. А из-за переезда. И глаза у нее всегда – блюдечки, потому что большие.

Глава 18

Странно бывает: течет жизнь тихо-мирно. А потом вдруг наваливается все и сразу. Что-то кувырком, что-то галопом, что-то кубарем. И сам уже не знаешь, откуда привалило, а главное, как бы от всего этого увернуться.

(Из дневника Юлии Радостиной)

Мама сидела на кухне и плакала. Так тихо и горько, что Юлька сразу почувствовала себя взрослой и сильной. Подошла, обняла и шепнула на ухо, что любит и всегда будет рядом. А еще, что разговаривала с папой.

– Ты? – вскинулась мама. – Да как ты могла? Он предатель!

– Кто тебе это сказал?

– Неважно! Вообще не вмешивайся во взрослые дела! – Мать вскочила, едва не оттолкнув дочь.

– Это и мои дела, тебе так не кажется? – Хоть Юлька и решила про себя, что не будет заводиться, не получалось. – Или мы не одна семья?

Это, видимо, резануло маму, как нож. Она глубоко вздохнула, замерла на пару мгновений, а потом вдруг залепила дочери пощечину. Обидную. Незаслуженную. Самое главное, непонятно за что.

Юлька развернулась и ушла.

Вспоминался недавний разговор с папой на бабушкиной кухне. Честный. Взрослый. После которого они пили чай с капелькой меда, заваренный Кариной по какому-то особому арцеутовскому семейному рецепту.

Зато теперь Юльке было понятно, что тетя Ирина – никакая маме не подруга. Потому что подруги на чужих мужей не вешаются. Они считают их приложением и интересным собеседником. Ставят между собой и им границы. А тут граница размылась.

Папа не оправдывался. Не говорил, что виноват или что не виноват. Только повторял, что мама ему дорога. И Юлька верила. Таким тоном, каким говорил папа, не врут. И разве не стало доказательством благих намерений его увольнение из больницы? Потому что он ушел не только из-за зарплаты.

Но мама ничего не хотела слушать. Вбила себе в голову ерунду и поверила, а мужу и дочери – не верит.

Юлька вышла в Сеть. Захотелось рассказать обо всем Карине – в первую очередь именно ей, потому что она была рядом, все видела, да и слышала, наверное, тоже, но виду не подавала и не мешала. Словно тень.

Но Карины в Сети не оказалось. Она редко выходила. Принципиально. Считала, что это – съедающая время зависимость. Может быть…