У каждого свой путь(СИ).Тетралогия

— Не хотела вам говорить в прошлый раз… Боялась — отговаривать начнете. Я усыновила его. Прошу любить и жаловать. Мой сын Александр Александрович Степанов. Ты ведь лучше всех, мам, знаешь, что детей у меня не будет. Я от врачей в Москве узнала…

Иван Николаевич облегченно вздохнул, подхватил тяжеленную сумку и чемодан. Взглянул на ребенка:

— Вот-вот дедом назовет, постреленок! Поехали! Мы тут с директором школы договорились насчет машины. Юрий Семенович на площади дожидается.

Марина хотела отдать матери сынишку, но тот вцепился ей в шею ручонками и отпускаться не желал. Мать рассмеялась, подхватила оставшиеся две сумки и сказала:

— Смотри-ка, как любит тебя! Поехали домой!

По дороге дочь рассказала родителям заготовленную полковниками легенду. Сашка за время пути освоился с бабушкой и наконец-то перелез к ней на руки. Долго вглядывался черными глазенками ей в лицо и молчал, а потом снова протянул руки к Марине:

— Мама!

Елена Константиновна удивилась:

— Давно он тебя “мамой” зовет?

Она спокойно кивнула:

— Давненько уже.

— А как же работа? Ведь в прошлый раз говорила, что любишь свою должность.

— И сейчас люблю. Поговорим чуть позже. Я на этот раз долго пробуду.

Отец вздохнул:

— Лешку Суханова в армию нынче весной забрали. Служит на финской границе, а Витька Горев в Афгане пропал. Третий месяц не пишет. Мать вся извелась. Алексей поседел с горя. Колька с тюрьмы пришел, на тракторе в колхозе работает. Нелюдимый стал. Буркнет что-нибудь и опять молчит.

Прошла неделя, как Марина приехала домой. Сашка привык к бабушке и дедушке. Весело размахивал ручонками, когда они появлялись с работы и звонко кричал:

— Баба! Деда!

Да и они к мальчонке привыкли. Считали внуком и обязательно привозили какой-нибудь гостинец: конфетку, маленькую шоколадку или игрушку. В деревне к поступку Марины относились по-разному. Кто-то осуждал:

— Своих деток нет, так нечего чужих брать! Кто знает, кем его батько был? Вдруг он убийца или вор? У него могут те же наклонности сказаться…

А кто-то, вздыхая, говорил:

— Правильно и сделала! Своих ей все равно не родить, так этого воспитает. Зачем дите в приют сдавать? Маринка его вон как любит!

Степанова успевала все сделать по дому к приходу родителей. Днем пару раз наведывалась с сынишкой в воинскую часть: командир, замполит и двое прапорщиков остались прежними, но больше никого из знакомых не осталось. От Варнавина она узнала, что Малых перевели служить в Горький. Лозовой и Татарников, после Афганистана, служили в Вологодской области. Замполит не рискнул расспрашивать ее о службе в штабе части и пообещал “как-нибудь заглянуть”.

У Насти Собиновой сыну шел третий год. Обе женщины заплакали и обнялись, вспомнив пережитое. На шум прибежала Лидия Варнавина и слезы полились с новой силой. Подруги обнимались и целовались сквозь слезы. Глядя на них маленький Сашка разревелся, обхватив Марину за шею. Она с трудом успокоила сынишку. Разговаривать со старыми подругами оказалось тяжелее, чем она думала. Приходилось следить за каждым словом. Заученная “легенда” звучала, как ей казалось, фальшиво. Настя и Лидия, к ее удивлению, поверили и только качали головами.

За три года службы Марина превратилась в красивую стройную женщину. Отросшие волосы свивала в небольшой пучок и закалывала шпильками. Голова по-прежнему была гордо поднята вверх, но на лице явственно проступали морщинки в уголках глаз и у красиво очерченного рта. Молодые мужики в деревне оглядывались вслед и вздыхали, таясь от жен.

На второй неделе Степанова отправилась под вечер искупаться. Сашка остался с родителями. Он шустро ползал по дому, тащил все, что попадалось по пути в рот и приходилось следить в оба, чтобы не стряслось беды. В последние два дня он цеплялся за мебель и пальцы взрослых, вставал на шатающиеся ножки и смешно топал, улыбаясь во весь рот, в котором торчало несколько белоснежных мелких зубов.

Марина шагала по тропке через поле с колыхавшейся рожью, срывала по дороге васильки и складывала в букет. Солнце краем коснулось горизонта. Вышла на берег, собираясь спуститься по тропе вниз и замерла… ей навстречу поднимался Николай Горев. Он тоже замер на мгновение, затем поравнялся с ней. Не сводя глаз с красивого лица, тихо сказал:

— Здравствуй, Марина.

Она заметила легкую проседь в его волосах, все так же непокорно торчащих надо лбом. Морщины на лбу и у твердо сжатого рта. Он по-прежнему был красив, лишь глаза стали колючими и недоверчивыми. На мгновение они “зажглись” прежними огоньками, но тут же погасли. Она ответила:

— Здравствуй, Коля.

— Слышал, что ты приехала. Купаться пошла?

— Думаю поплавать немного…

— А сынишка?..

Степанова легко улыбнулась:

— С родителями. Саша к ним быстро привык. Как твои дела?

Он пожал широкими плечами:

— Нормально. Работаю на тракторе с сенокосилкой. Сейчас оставил его на острове, завтра продолжу косить. Не возражаешь, если с тобой искупаюсь? Или не стоит тебя дискредитировать? Ведь ты, слышал, в Москве, в военной организации служишь, а я бывший зэк…

Она построжела лицом, но ответила спокойно:

— Пошли.