У каждого свой путь в Харад

– А вот и нет! – Миллек чувствовал себя знатоком, просвещающим неразумную чернь. – Выходит, да не так. Они принимают харадцев за своих. И только их. Остальным не доверяют вообще. Так вот – своих кривоногих лошадок жители Ррьёркского Кряжа оставляют на закрытых пастбищах, а сами нанимают харадцев в охрану вместе с их выносливыми скакунами. Вот так они и спускаются вниз. Это те, кто поделки всякие привозит с гор, одежду. А без охраны что обозы идут, так это вообще кряжная голытьба – зверушек поналовят в высокогорных лесах, и тех, что посимпатичней – в Княжград. Вот одежда – другое дело совсем… Тебе встречалось что-нибудь из их ткани?

– Ну как тебе сказать, – ответил Патлатый для поддержания диалога. Он прекрасно разбирался в одежде, созданной рукодельницами Кряжа. Благодаря Груцю, конечно. Не раз и не два банда нападала на обозы, идущие с гор в Княжград, отбить даже несколько баулов было удачей. Потому что все, что спускалось с гор, стоило очень и очень дорого.

– Очень легкое, очень теплое. А бывает еще все в каменьях самоцветных, да с золотой нитью. Нам-то с тобой такое и не снилось! – Возница подмигнул собеседнику.

– Ну да, куда уж нам… с каменьями-то… – Патлатый сдерживал улыбку и продолжал соглашаться со всем сказанным. Он откинулся на спинку скамьи, отодвинув от себя тарелку, и заметил стоящего на верхнем пролете лестницы Груця.

– Это, кстати, самые бедные из тех, кто приезжает. Те, кто побогаче, так вообще без подвод едут. Налегке. Потому что только камни везут. Настоящие, чистой воды. И украшения. Под это дело либо охрана мощная нужна – по пять телохранителей на душу, либо вообще без оной. Чтобы не выделяться из толпы. Внимания не привлекать, понял? Рисковые среди ррьёркцев встречаются тоже. Может, и не зря они считают харадцев родней. Харадцы, они того… очень рисковые.

– А то, – подхватил Патлатый. Наконец-то разговор снова повернул в нужном ему направлении. – Харадцы – они ого-го! Мощные ребята. Я смотрю, ты с ними вообще накоротке, нет? С утра, я видел, все с одним балакал. Двухметровый такой медведь.

– Да какое там, – печально покачал головой Миллек. – Из этого слова не вытянешь. С самого града едем – и чтоб я сдох, если хотя бы десятком слов перекинулись!

– Мрачный? – утверждающе спросил Патлатый, готовясь задать главный вопрос.

– Мрачный, – подтвердил Миллек. – Ужас какой мрачный.

– А может, не мрачный, а обеспокоенный? Волнуется, может?

– А чего ему, харадцу, бояться? – искренне поразился Миллек. По его представлениям, харадцы не были обычными людьми, поэтому страхи им должны быть неведомы. Обладающие недюжинной силой и ловкостью, они часто выходили сухими из воды, и потому казалось, что происхождение имели полубожественное.

– Как чего? За подопечную свою беспокоится. Он же телохранитель.

– Не видел я что-то, чтобы телохранители больно за тех, кто под охраной, переживали, – заворчал возница. Он тоже закончил трапезу. С сожалением вымазал со стенок тарелки оставшуюся мясную подливку. Все вкусное быстро заканчивается… И почему так?

– Ну мало ли, – теперь пришло время подмигивать Патлатому, – может, у них личное что-то?

Возница засмеялся:

– Может, конечно, и было бы промеж них что, если б такая дохлая не была. Что-то не слыхивал я, чтоб харадцы до трупаков охотники были…

«Фу-у, вот ведь гад, – пронеслось в голове Патлатого. – Тут он даже меня перещеголял. Слышал бы Груць, может, перестал бы меня в пошлятине обвинять».

– Так уж и дохлая? – спросил он, якобы сомневаясь. Истинной причиной сомнений конечно же было желание вызвать продолжение откровений. – Может, просто отсыпается? Сморило в дороге?

– Нет, – уверенно ответил Миллек. – Она изначально такая была.

– И что ее, такую больную, в Харад понесло? Лечиться или как?

Миллек пожал плечами:

– Кто ее знает. Может, и лечиться. Только не по ее собственной воле – отправил кто-то. Может, избавиться хотел, может, еще что. Но точно, что хотели ее отослать подальше от града. Кому-то она там угрожала. Ох, знал бы я кому – уж тогда бы я его потряс по прибытии! – Возничий снова засмеялся. – Так бы тряс при встрече, что на всю зиму хватило бы пить-гулять и не работать.

«Знал бы ты, как с шантажистами поступают! Причем не важно – сильные мира сего или такие, как мы, отступники. Знал бы, – не заговаривал никогда на эту тему, занимался бы потихоньку извозом и обо всем, что краем уха мог слышать, молчал в тряпочку. – Патлатый не мог понять, как человек со столь ярко выраженными криминальными наклонностями мог жить среди обычных людей и быть принятым в их обществе за своего. – Или они все такие, или он гений. Одно из двух. Третьего быть не может. Или может? И третье – это то, что я ничего не понимаю в людях? Ведь все должно быть просто: трусливые живут в стаде, как овцы, смелые – бегают в стае и время от времени нападают на стадо. А это что за зверь? Пытается кусать и своих, и чужих? Словно бешеный пес?» – Патлатый воззрился на возничего.