У каждого свой путь в Харад

Виной произошедшего около полувека назад разлада берегинь с официальной властью стала попытка старейшин Светлого Братства внедрить основную идею своего религиозного культа на государственном уровне. Приурочили они ее к восшествию на престол Доноварра IV, чья молодость представлялась убеленным сединами старейшинам изъяном, который мог позволить влиять как на него, так и на принимаемые им решения.

Основная тема предложенного манифеста звучала категорично: признание эльфов и других иных вне закона, так же, как и все возможные проявления межрасовых союзов.

Юный Доноварр IV, мнящий себя правителем просвещенным и водящий дружбу с аристократическими эльфийскими кланами, отреагировал бурно и незамедлительно. Его характер в ту пору действительно имел изъяны, свойственные молодости, – он был самоуверен, упрям и горяч.

И Светлому Братству указали единственное подходящее для его расположения место – лесную глухомань, максимально удаленную от политической и культурной жизни. Где можно всласть кричать, задрав голову в небо, лозунги, способные подтолкнуть страну к гражданской войне. И где это не вызовет общественного резонанса.

Но именно это и вызвало наибольший резонанс. Запрет публичных выступлений берегинь на площадях и выдворение их из городов тут же окрестили притеснением Братства во благо эльфийской расе. А так как никаких комментариев с эльфийской стороны не последовало, берегини расценили такое игнорирование как подтверждение своей правоты. Так флегматичные эльфы, чаще всего с усмешкой относящиеся к любой людской возне, стали для Светлого Братства врагами номер один.

И теперь, проповедуя по селам и деревням, берегини обвиняли их во всех бедах – от неурожая до понижения культурного уровня в обществе.

Вялотекущее противостояние продолжалось ни много ни мало четверть века. Так было до тех пор, пока кто-то не додумался вставить в проповедь о Свете и чистоте человеческой крови фразу о том, что каждый поддерживающий эльфов, сам того не понимая, становится врагом для всего народа Озерного края. Памятуя о том, что первым эльфов поддержал сам Доноварр IV.

Опрометчивая фраза поставила всех берегинь на одну ступеньку с изменниками, пытающимися свергнуть существующую монархию, указывая на ее несостоятельность и враждебность ее правления. Кроме того, косвенно она нелестно характеризовала и умственные способности Доноварра, который, сам того не понимая… Ну и так далее, и снова и снова.

Неизвестно, что разозлило владетеля Ольмхольма больше – пришедшее из провинции обвинение в измене или прозрачный подтекст, говорящий о скудоумии правителя, но результатом стала принявшая уже официальный характер полномасштабная борьба со всеми, кто представлял в его стране Светлое Братство. Чем меньше становилось адептов религии Света, тем большая нагрузка ложилась на плечи городских лекарей и врачей. Профессионалов, обучавшихся медицинскому делу в Латфоре, были единицы, и на всех болящих их категорически не хватало.

Доноварр понимал, что в медицине образовывается крупная брешь, не сулящая ничего хорошего. И что нужно искать кого-то, кто достойно заменит целительниц. А пока врачеванием занялись самоучки – знахари да аптекари, которым пришлось в короткие сроки научиться принимать роды и накладывать шины на переломанные кости.

Пока оставшиеся берегини бросались громкими фразами и звенели височными кольцами у деревенских колодцев, бывший ранее в опале монашеский орден тихими и немногословными речами постепенно завоевывал место в сердцах сильных мира сего.

Молчаливых монахов становилось все больше. Их побаивались – культ Стирающего Лица был овеян тайной и в отличие от берегинь, у которых все было просто и ясно, про монахов никто ничего не знал.

Но опять же – надо было у кого-то лечиться.

Монахи не обещали умиротворения и не разговаривали о всеобщей любви. Они раздавали порошки от температуры, вправляли кости и останавливали кровь. И сидели у постели умирающих до самого последнего вздоха.

Как целительницу в Светлом Братстве Оденсе признали за год до совершеннолетия. И дело было не в ее особых успехах и выдающихся способностях – берегинь стало совсем мало. Мало стало тех, кто мог нести Свет людям и воспевать жизнь, облегчая недуги и врачуя немощи.

А Свет людям был нужен. Так говорили старшие в Светлом Братстве. Да так считала и она сама.

И только люди, о которых заботились все – и берегини, и монахи, и сам Доноварр IV, – не знали о том, что им нужно.

За год до ее бегства из Озерного края умерла Ильсе. Они жили тогда в небольшой деревушке на берегу озера Харивайд. Наивно было рассчитывать, что, находясь прямо под носом у Ольмхольма, им удастся долго сохранять свое инкогнито. Но тем не менее жители деревни, которая была родиной Ильсе, скрывали опальных женщин несколько лет. До самой смерти травницы. Они, несомненно, не отказали бы в крове и ее ученице. И уж точно не выдали бы ее властям. Но…

Но сам факт похорон такой знаменитой берегини скрыть никак не удалось.