У Лаки

Замечание заставило Эмили насторожиться. Те, кто верил, что их заставили замолчать, при возможности наконец высказаться способны устроить сцену.

– Расскажите о ресторанах «У Лаки»? – предложила Эмили. – Особенно о последнем.

– Было время, когда рестораны «У Лаки» ассоциировались с культурой мигрантов, в основном греков, эмигрировавших после Второй мировой и Гражданской войны в Греции. Оккупация нанесла стране ущерб. Гражданская война снова ее развалила. Я знал несколько греков из кафе, и они часто говорили о голоде во время оккупации. Затем они приехали сюда готовить огромные блюда для австралийцев. Я вижу франшизу ответвлением греко-австралийских кафе в стиле дайнеров. Большинства уже нет. К тому времени, как в 94-м появился с пистолетом Генри, от сети осталось единственное кафе. Страна была более разнообразной в расовом и этническом плане. В последнем кафе греческие корни были только у пары сотрудников. Один повар был австралийским китайцем, второй – тонганцем. Мы не говорим об экзотике. Это современная Австралия. Еду они подавали англо-американскую.

– Окей, – произнесла Эмили, и тут же поняла, как сильно не любила это слово-паразит. – Как думаете, в чем СМИ и официальные отчеты ошибались относительно Третьего апреля? Есть ли то-то, что они упустили?

Попеску прикрыл глаза, будто пытаясь воссоздать в памяти какие-то детали, и Эмили ждала, пока схлынут волны мыслей.

– В случае Генри, – сказал бывший детектив, – было достаточно разговоров о его психическом здоровье, доступе к огнестрельному оружию, плохой социализации. «Дейли телеграф» опубликовала статью, что над Генри какое-то время издевались в школе. Да, он был неуравновешенным человеком. Вы читали отчет психиатра: в подростковом возрасте ему поставили диагноз «шизофрения», но позже по этому поводу возникли разногласия. Другой врач обнаружил, что Генри страдал тяжелой депрессией. Но, по-моему, что не рассмотрели должным образом, так это его чрезмерное чувство дозволенности.

– Дозволенности чего?

– Всего, что он хотел. Планируя и совершая убийства, он реагировал на мнимую обиду. В день бойни он пришел к Лаки в дом и попросил дать ему работу. А когда Лаки отказал, Генри отправился в кафе и устроил там стрельбу. Острой нужды он не испытывал, он подрабатывал на полставки в бригаде по сносу. Но он считал, что у него есть право работать в «У Лаки».

– Вы изучали психологию? – спросила Эмили, и Попеску взглянул на нее так, будто она задала слишком личный вопрос.

– Нет, но поверьте, у меня богатый опыт общения с психологами и психиатрами.

– Хорошо, итак, по версии коронера, когда Генри посетил дом Лаки за несколько минут до стрельбы, он всего лишь оттягивал то, что собирался совершить. Пистолет, скорее всего, уже находился в его машине.

– Да, некоторые стрелки создают отвлекающий маневр, который быстро себя исчерпывает. Это их способ поиграть с миром, утвердить над ним власть. Генри надумал короткую встречу, которая, вероятно, убедила его осуществить план. Он не первый раз просил Лаки о работе. Он знал ответ заранее. Полагаю, Генри видел себя жертвой мира. Он считал, что остальные, что все мы обходились с ним несправедливо.

– Что заставляет вас так думать?

– Насилие оказалось заложено в его отношениях с родителями. У него в анамнезе не было крайних проявлений гнева – никаких обвинений в нападениях, порче имущества. Однако он регулярно угрожал самоубийством, и, когда ему было далеко за двадцать, он подвергал родителей громким вспышкам ярости, как правило, из-за того, что он не получил, например работу. Или если человек, которого он считал дураком, каким-то образом переходил ему дорогу. Эта злость была частью его защитного механизма. Жестокие фантазии Генри, которые он лелеял, учитывая совершенное в тот день, помогали ему чувствовать себя лучше перед лицом разочарования. У него не было ни друзей, ни партнера. Он пугал родителей. Вероятно, часто сталкивался с отказом, потому что смотрел на мир как-то неправильно, и люди это замечали. Когда Лаки не дал ему работу, уже имеющийся защитный механизм помножился на мнимую обиду.

– И что двигало этим чувством вседозволенности?

– Он считал себя лучше других. Очевидно.

Попеску снял рыбацкую шляпу: его волосы, разделенные пробором над правым ухом, и седая козлиная бородка напомнили Эмили о футбольных тренерах, боксерских залах и вазэктомиях. Она предположила, что он отрастил бородку после ухода из полиции.

– Генри испытывал немалые трудности всякий раз, когда его вере в собственную исключительность бросали вызов. Но почему после отказа в «У Лаки» его жестокость настолько зашкалила?

– До попыток устроиться на работу в кафе Генри был его постоянным посетителем. Это был знакомый ему мир, который он осознанно выбрал, но который не хотел его принять. Возможно, Генри считал кафе вторым домом. И ответил на отказ невероятной жестокостью. Он не смог получить то, что было у них, у работников и посетителей, поэтому отнял их жизни.

– Что Лаки думает об этой интерпретации?

– Спросите у него. И спросите мать Генри.