У Лаки

– Да ну? У меня как раз не хватает кларнетиста. Утром я сказал ему, что он выбрал не ту профессию. Медлительный, вечно сбивался с темпа и спал на ходу. Такие впустую тратят мое время, да и время в принципе.

– Мне говорили, что я похож на вас, – продолжил Лаки, – и суть в том, что я притворился вами, притворился Бенни Гудменом в турне от Объединенной организации военной службы.

– Какого черта! И вам это сошло с рук? Не вижу никакого сходства. Без обид.

– Все поверили, что он – это вы, – сказала Валия. – Вот так мы и встретились.

– Мне стоит немедленно вызвать полицию. – Гудмен слегка отстранился, затем поправил воротник, волосы. – И как вы справились?

– Очень хорошо, – ответил Лаки.

– Вы двое надо мной смеетесь? Это, должно быть, самая безумная вещь, которую я когда-либо где-либо слышал.

– Все правда случилось, – произнесла Валия. – Он был великолепен.

Гудмен самодовольно фыркнул и глянул на часы. Валия старалась не смотреть на Лаки, чтобы не рассмеяться.

– Как насчет небольшой проверки? – предложил Гудмен. – Найдем пустое помещение в этой дыре, если покажете мне класс, присоединитесь к бэнду, только сегодня.

– Я больше не хочу играть, – ответил Лаки. – Теперь я устроил свою жизнь.

– И не желаете проявить себя? Многие бы убили за шанс сыграть со мной. Лучший бэнд в мире, другого такого нет. И второй возможности не представится.

– Уверен, я только опозорюсь, – возразил Лаки. – Мы пришли на концерт, мистер Гудмен.

– Тогда вы ошиблись залом. Вам вниз. И я все еще подумываю о звонке в полицию.

4

Пенелопа примерила старое платье матери. Прежде чем оно заставило ее расплакаться, она разорвала его от шеи вниз и отправила в мусоросжигательную печь.

Пенни сидела под виноградными лозами в банном халате среди мозаики теней. Печь работала бесшумно. Из трубы поднимался дым, и ветер уносил его в листву оливы, которая вымахала высотой в пять метров. Она все росла и росла, словно сотканная из остатков магии детства.

Еще в детстве, сидя на дереве, Валия рассказывала Пенни всякие истории их семьи, в том числе пару слов о том, как могли обстоять дела три-четыре тысячи лет назад. Их родители родом с Итаки – места, где Валия никогда не бывала. Пенелопа сказала, мол, города Австралии – что-то типа островов. Нет, возразила Валия, эти города построены на земле, украденной у цивилизаций, более древних, чем все эллинское.

Итака (Итаки, как называли ее местные) – остров. Цель путешествий в поэтических книгах, более известная как символ дома, чем реальное место, где живут люди. А некоторые из этих людей – их тети, дяди, двоюродные братья и сестры, и более дальняя родня. Своими рассказами Валия хотела раскрыть сестре значение их семьи в контексте мировой истории, поскольку в ничем не примечательном пригороде Сиднея оно не было очевидным. Семья Аспройеракас, говорила Валия, старейшая на Итаке, а так как древние семьи острова все когда-то да породнились, есть вероятность, что их предки жили там во времена правления царя Одиссея и почти наверняка были связаны браком с ним или его отпрысками. И они существовали, эти герои, древние их не выдумывали; всегда был подлинный человек: мужчина, который думал, что умеет летать, женщина, которая убила своих детей назло мужу.

– Я тебе не верю, – заявляла Пенелопа.

– Но я знаю больше, чем ты, – возражала Валия.

– Ты больше любишь командовать, вот что.

Рассказывая истории, Валия срезала щепки с ветвей, и они с Пенелопой пробегали пальцами по нежной желтоватой заболони, которую Валия будет вспоминать много лет спустя всякий раз, когда срезает авокадо и касается мякоти, прилипшей к косточке.

И вот наступил сентябрь 1946-го: Валия Аспройеракас, девушка двадцати лет, замужняя уже пять месяцев, с убранными волосами, в переднике, решила отдохнуть от прилавка «Ахиллиона», ногой открыла заднюю дверь и вышла на улицу, где под виноградными лозами сидела Пенелопа, и позади нее в мусоросжигательной печи горело платье матери. Валия попросила закурить, одной рукой поймала сигарету, другой – коробок спичек. Как напарницы по работе, по команде, сестры часто бросали друг другу разные вещи.

– Я тебя и Лаки по ночам слышу, – сказала Пенни.

– И что же ты слышишь?

– Я не буду объяснять на пальцах.

– Будешь. Говори, о чем ты.

– Валия, твой тон агрессивный.

Слова Пенни прозвучали отстраненно.

– Если в нашей семье кто-то и настроен враждебно – кроме Ахилла, – так это ты. Вечно в стороне. Состоронне-враждебная.

– Прости, сестра, но слова «состоронне» не существует.

– Временами ты все пожимаешь плечами и отмахиваешься, и тебе все равно, что происходит вокруг, а это просто очередной тип враждебности, который отдаляет меня от тебя. Понимаю, ты юна, а с юными людьми бывает тяжело.

– Ты хочешь от меня больше приветливости?

– Было бы неплохо.

– Я слышу, как вы с Лаки посреди ночи занимаетесь любовью или чем еще вы там занимаетесь. Звучит как халтурная работа лобзиком.

– Хочешь, чтобы мы вели себя потише?

– Мы все здесь живем, сестра.

– Мы женаты, Пенни. Я сплю со своим мужем. Мы трахаемся.

– Ясно. Так вот на что похож секс у женатых.

Пенелопа, закончив разговор, удалилась.