У Лаки

– Какой позор, – сказал комиссар. – Так эта дурацкая пьеса – твоих рук дело.

– Глубоко сожалею, сэр, – проговорил Асквит.

– Мы такого не потерпим.

– Да, мне очень стыдно, – ответил Асквит. – И я осознаю, что для дипломата подобное недопустимо.

– Полагаю, да, в широком смысле вы были дипломатом.

Потерпев неудачу, Асквит столкнулся с фактами, которые ему удавалось игнорировать на протяжении всей авантюры: поддельная пьеса родилась из раны, которую ему нанесло университетское образование, неспособность стать настоящим знатоком античной литературы. А теперь он разрушил свою карьеру на государственной службе и превратил жизнь в череду обычных и неизбежных разочарований ранней самостоятельной жизни – неудовлетворенности учителями, разочарования в собственном таланте и в результатах образования. Все обиды – то, от чего он должен был отказаться, но не мог, что заставляло его чувствовать себя еще более жалким. Он сам допустил, чтобы пережитая неудача его искалечила.

В ответ Иэн Асквит, любитель алкоголя, начал много пить.

~

К трем дня следующей пятницы на столе Асквита в баре Чиппендейла стояло одиннадцать бутылок, в трех еще оставалось пиво. Он потянулся к бутылке, но нечаянно задел стакан, который откатился ему в ладонь. Это заинтересовало Асквита настолько, что он двигал стакан туда-сюда, пока следом в голову не пришло, как он выглядит в глазах официантки, которой и без того не понравился. Иэн представился и попытался объяснить, что он написал пьесу триметром и, ну, это долгая история. Его акцент почему-то заставлял девушку повторять за ним слова, в насмешку. Асквит потерял нить разговора: что говорил он, а что отвечали ему. Стало сложно понять, какое время показывают часы над дверью, и вообще многое становилось все труднее осмыслить.

Асквит утер губы платком. Сильно пьяным ему почти никогда не удавалось довести фразу до конца: едва до него самого доходила суть того, что он хотел сказать, он замолкал.

– Вы… – начал он.

– Видали мы здесь пьяниц-воображал, – подошла официантка.

Она вылила остатки из бутылок в один стакан и убрала пустые. Асквит осушил стакан и прокатил чертову посудину по столу – и дал соскользнуть на пол. А стакан не разбился. Асквит заглянул под стол в поисках своенравного стеклянного изделия, проверил у двери. Никаких стаканов.

В пабе было слишком темно.

– Я потратил столько времени впустую! – проорал Иэн в сторону бара.

Все вокруг его обсуждали.

– И мне правда нехорошо… – сказал Асквит.

В туалете паба он проскользнул в ближайшую кабинку, и защелка клацнула, как издевательский воздушный поцелуй.

Повсюду было сплошное дерьмо, в буквальном смысле. Словно расплескалось, словно его швыряли с высоты: на пол вокруг унитаза, на ободок, на стены. Твердое и жидкое, тут явно опорожнялись, и не раз. Нетвердо стоя на ногах, Асквит склонился над унитазом, и его вырвало. Основная часть даже попала по назначению. Он зажал нос, чтобы не чувствовать вонь, пока пытался отдышаться. Потом плакал, тихонько, чтобы никто не услышал. Асквит опустился на корточки. У него не получалось удерживать равновесие, сидя около обосранного унитаза. Одной рукой Асквит все-таки влез в эту гадость, пытаясь удержаться минуту-другую. Теперь плечо упиралось в грязную стену. Куртка, наверное, вся запачкалась.

В туалет никто не заходил, потому что там, в баре, они все наверняка знали, что с ним, это они его сюда загнали. Может, даже все это для него и приготовили. Асквит сполз на пол в таком страхе, какого еще никогда не испытывал, и просидел с полчаса. Его снова начало выворачивать в унитаз, на пол. Нельзя двигаться с места, пока желудок не опустел, а это случилось не сразу.

Внезапно Асквит поднялся и нашел силы выйти, бросив хороший серый блейзер. Официантка окликнула, Иэн был уверен, что услышал свое имя, когда упал на улице. Он трижды менял такси. Первый водитель вышвырнул его из машины метров через сто, когда почуял запах. Второй тоже быстро избавился от такого пассажира где-то у Уильям-стрит. Настойчиво двигаясь к цели, Асквит все же добрался домой. Единственный, кому он заплатил, был последний таксист, который высадил его на Гриннау-авеню, недалеко от его квартиры в Элизабет-Бей.

Одежда и обувь отправились прямиком в незажженный камин. К щеке присохло дерьмо, под воротничком будто что-то шевелилось. Выхватив вещи из камина, Иэн вышвырнул их на улицу, горящий от стыда, испуганный и уверенный, что в квартире с ним кто-то есть.

Потом Асквит взял ключи и вышел, как был, полностью голый, с бутылкой хереса, чтобы забрать кожаные туфли. Бутылку, закрытую, он держал в поднятой руке, на случай если кто-то нападет. Спасательная операция прошла успешно, туфли Асквит забрал, но остальную одежду бросил валяться.