У любви четыре руки

Белиз — жаркая страна, и в этой жаре все буйствует — и природа, и люди. Природа прекрасна, и кажется чрезмерно любвеобильной, что очень опасно, особенно для очарованных ею туристов; каждый год кто-нибудь из них обязательно тонет в нашем ласковом море. Люди восторженно-приветливы, смотрят прямо в глаза, ничего о себе не скрывают и постоянно друг о друге сплетничают, при этом считая для себя слишком обременительным менять хорошее мнение о как бы то ни было отрицательных героях своих сплетен. Иногда, приближаясь друг к другу и выпуская все свои чувства и мысли наружу, люди переступают какие-то невидимые черты, как кому-то из них, чаще очень пьяному (а пить в Белизе любят, но, правда, не так повально, как в России) вдруг кажется, и тогда они взрываются, теряют голову — и убивают или калечат друг друга. Ровно в полдень о том, кто кого убил или побил, можно посмотреть в белизских теленовостях. О любви и сексе в новостях, конечно, не говорят, но это всегда самые главные события в жизни белизцев. Не зря на государственном флаге изображены два прекрасных полуголых мужчины — в руках один держит топор, другой — весло, но я знаю, что они не хотят бить или убивать друг друга, или работать, или просто так красоваться, они жаждут любви и секса. Друг с другом или с такими же прекрасными, как они, женщинами — я не знаю точно, но, скорее всего, эти два государственных мужа бисексуальны.

Однажды в 2001 году в Торонто (где я жила после Иерусалима) я стала писать в прозе то, что было только моим, не ориентируясь ни на кого и ни на что, и получилась повесть «Недосягаемый Сулейман». И я не могла ее нигде напечатать, потому что она была «неформатной». Но после «Сулеймана» я уже знала, как я хочу писать прозу. Прежде всего, надо быть предельно откровенной — не в смысле, исповедоваться, рассказывать все о себе, а откровенной с самой собой, и со своими героями. Это значит не только устранить так называемую самоцензуру, но и не сдерживать своих героев в приближении к самому сокровенному — доверять им, и, как ненамеренное следствие, доверять и читателям. Вот еще одно слово, которое для меня ключевое, — доверие.

16 июля 2006 года моя повесть «Суд, или Ее женское тело было центром моей души» появилось на сайте гей. ру — и мне это событие кажется очень важным, прежде всего, тем, что я впервые так близко подошла к своим читателям. В интернете я нахожу упоминание и даже цитирование моей повести на тематических форумах — это как раз то признание, которое дороже любого.

…я осознанно пишу для квир-аудитории. То есть, открывая себя, я всегда ясно представляю — кому и для кого; не ограничиваю кругозор, а просто первыми вижу тех, кто ближе ко мне, или такими мне кажутся.

…я осознанно пишу для квир-аудитории. То есть, открывая себя, я всегда ясно представляю — кому и для кого; не ограничиваю кругозор, а просто первыми вижу тех, кто ближе ко мне, или такими мне кажутся.

Предисловие

Л. Эссиг[1]

(перевод Алены Чу).

Почти десять лет назад я написала книгу «Геи в России», исследование о сексе, о том, что в России секс представляют совсем по-другому, чем в Америке. Один из самых интересных уроков, усвоенных мной в Москве и в Нью-Йорке, где я прожила большую часть своей юности: нет единого, данного природой, значения у совокупления двух тел. В Москве мужчина может считать себя натуралом и, тем не менее, иметь сексуальные отношения с другими мужчинами; в Нью-Йорке одного единственного поцелуя между мужчинами достаточно, чтобы «заклеймить» их геями. Изучая историю секса, а в особенности, работы Мишеля Фуко, я уяснила еще одну очень интересную вещь: надо копать там, где находятся наши самые верные истины, и вот тогда ты обнаружишь замаскированную под эти «истины» власть, и, прежде всего, власть религий, правительств и наук, власть, стремящуюся дисциплинировать наши тела. Такой археологический подход к сексу, и настойчивое стремление обнаружить причины сложившегося порядка вещей, вместо того, чтобы принимать его как что-то само собой разумеющееся, повлияли не только на написание моей книги, но и на всю мою жизнь. Освободившись от невидимых пут, я отринула истины секса в Нью-Йорке и в Москве, в Америке и в России. Я отказалась принимать дисциплину гендера и сексуальности, структурирующую обе страны, и, вместо следования дисциплине, занялась поисками желания, и как исследователь, и как просто человек.