У нас на дворе

Эйнштейн был уже стар. Его длинные волосы свисали седыми прядями. Желтое, словно после болезни, лицо изрублено тяжелыми морщинами. Изможденное, печальное лицо. И потухшая трубка во рту.

Выделялись на его лице глаза. Глубокие, удивительно живые, они были и грустны, и насмешливы одновременно. Недаром один писатель сказал, что у него глаза «мудреца и ребенка».

На Эйнштейне — помятые холщовые брюки, трикотажная фуфайка с расстегнутым воротом, сандалии на босу ногу.

Боец снова удивился. Он не знал, что Эйнштейн обычно ходит так.

Кабинет был большой, с широким окном. Всюду лежали рукописи и книги: на столе, на стульях, даже на полу. И стеллажи забиты книгами, от пола до потолка.

И всюду трубки, большие и маленькие, с длинными мундштуками и короткие, отполированные и грубые, простые, — они валялись на книгах, на подоконнике, на столе. Трубки — и холмики пепла.

Бросался в глаза беспорядок, какая-то запущенность. Боец не знал, что Эльза, жена Эйнштейна, тратила много сил на поддержание уюта в доме. Но теперь Эльзы не было, и дом, как и сад, быстро дичал.

Боец сказал:

— У нас есть люди, но нет денег…

Эйнштейн молчал.

— А доллары — это пушки и снаряды, это бензин и сапоги… Это свобода Испании!

Эйнштейн молчал.

— И вот мы решили обратиться к вам…

Эйнштейн встал.

— Хорошо, — сказал он. — Я отдам все, что смогу наскрести.

— Нет, — сказал боец и тоже встал. — Подарите нам вашу статью «К электродинамике движущихся тел». Ту, которая была опубликована в «Анналах физики», в семнадцатом томе.

Если бы он сказал: «Подарите вместо денег вот эту чернильницу», Эйнштейн, вероятно, был бы не более удивлен.

Статью? При чем тут его старая статья?

— Подарите нам оригинал статьи, — продолжал боец. — Рукопись…

И добавил прямо и грубо:

— Должен вас предупредить: если вы отдадите нам оригинал статьи, — мы продадим его. Да, продадим…

О, теперь Эйнштейн все понял! В Штатах много богатых чудаков. И страсть к коллекционированию владеет некоторыми до гроба. Чего только не собирают! У одного миллионера есть коллекция рыболовных крючков, самая полная в мире. Другой собирает пропеллеры. Разных марок и форм. Но обязательно от самолетов, потерпевших аварию. Третий гоняется за часами всех стран и народов. Четвертый рыщет за рострами — скульптурами, вырезанными на носу старинных кораблей.

Эйнштейн вспомнил. Лет десять тому назад к нему самому обратился такой богач. Его звали, кажется, Барджес. Да, Джон Барджес. Он собирал рукописи. Весь его восьмиэтажный особняк в Лос-Анжелосе был от подвала и до крыши набит старинными манускриптами, папирусами. Тут же хранились автографы великих людей: подлинная записка Наполеона, письма Людовика XIV, черновик романа Виктора Гюго и сотни других рукописей.

Мистер Барджес тогда не успел изложить до конца свое предложение.

— Нет, — сказал Эйнштейн. — Я рукописями не торгую.

— Нет, нет, — повторил он, когда мистер Барджес назвал сумму: двести тысяч долларов. Чудовищные деньги, неслыханные для Эйнштейна.

Он встал, чтобы быстрее прекратить этот торг. И, честно говоря, чего доброго, не соблазниться.

Все это мгновенно промелькнуло в памяти Эйнштейна. Он поглядел на бойца и усмехнулся:

— Отлично придумано!

Но тут же нахмурился:

— Однако оригинала этой статьи у меня нет. Он остался в Германии…

Да, в те годы, тридцать лет назад, Эйнштейн был еще очень молод и очень неопытен. Он принес свою тощую тетрадку в редакцию «Анналов физики», а после опубликования и не подумал забрать ее.

А впрочем, он и теперь не хранит свои опубликованные рукописи. К чему? В заботе о посмертных биографах? О музеях?

Наверно, та тетрадка давно уничтожена. Сожжена. Или затерялась в ворохе других бумаг. А может, все еще хранится в архивах редакции? Впрочем, если и хранится, из фашистской Германии ее теперь не выудишь…

Эйнштейн поглядел на хмурое лицо бойца:

— А если дать вам другую статью?

Боец покачал головой.

— Нет, нужна именно эта. Ведь там впервые сформулирована знаменитая теория относительности. Это не просто статья. Это… взрыв! Молния! Землетрясение! И считаю своим долгом сообщить вам — за эту статью нам обещают четыре миллиона долларов…

Четыре миллиона! Эйнштейну показалось, что он ослышался. Четыре миллиона! Да это же целое состояние!

Или боец просто оговорился?

— Четыре миллиона, — повторил боец. — Но что с того? Статьи-то ведь нет…

Эйнштейн задумался. Он молчал долго. Боец стоя ждал.

Эйнштейн размышлял, прикрыв глаза. Веки у него были тяжелые, набрякшие. Как у всех, кто много работает по ночам.

Молчание длилось долго.

Бойцу даже показалось, что старик задремал. Боец тихонько кашлянул.

Эйнштейн поднял набухшие веки.

— Приходите через два дня, — сказал он.

Все эти два дня он сидел за столом и, как школьник, старательно переписывал свою статью из «Анналов физики».

Работа была нудная. Но, переписав очередной абзац, он, как ребенок, говорил себе:

— Еще одна пушка…

А закончив страницу, усмехнулся:

— А это уже целый самолет…