У подножия Монмартра

Темнота действовала на меня целительно, но подушка казалась невыносимо жесткой и давила на голову. Мешало мне многое: звуки компьютерной игры, доносившиеся из комнаты сына, свет, проникавший из-под двери, сирены полицейских автомобилей. Ведро, поставленное у кровати, было пока пустым, и я надеялась, что таким и останется. В комнату заглянул испуганный сын, и я нашла в себе силы сказать ему, что все в порядке и я скоро снова буду на ногах. И это была правда. Мигрень похожа на желудочный грипп – она стремительно наступает и так же стремительно уходит. Остается небольшое недомогание, но на ноги все же встаешь.

Мне надо было поспать. Мигание индикатора будильника вызывало тошноту. Голова была тяжелой как чугун, но я знала, что самое худшее уже позади. Этот приступ оказался довольно мягким. Все могло быть намного хуже. Я встала, вышла на кухню, выпила стакан воды, села за стол и выглянула во двор, потом перевела взгляд на черные окна квартиры напротив и снова уставилась в стол.

Надо лучше относиться к себе. Однако трудно справляться со стрессом, если являешься членом террористической сети или если каждый день приходится придумывать повод избавляться от цветов. Тут я поняла, что не помню, получила ли очередной букет, уходя сегодня домой. Я осмотрела кухню, потом вышла в холл и убедилась, что и там нет засыхающего букета. Никаких цветов не было. По пути в спальню я заглянула в комнату сына. Он крепко спал, пижама сбилась на его маленьком тельце. Я легла и попыталась уснуть. Через несколько часов мне снова надо быть в небоскребе.

Я попрощалась с сыном у ворот детского сада и подумала, не стоит ли взять такси, но потом решительно надела солнцезащитные очки, обмотала свою драгоценную голову платком и отважно пошла к станции метро. Мысль о неполученных цветах снова обожгла меня, но сразу исчезла, когда рядом со мной резко затормозил автомобиль. Я отпрыгнула назад. Еще бы сантиметр, и машина наверняка меня переехала бы.

Девушка за стойкой приветливо улыбнулась мне. Контора была чисто прибрана, мебель аккуратно расставлена. Я включила компьютер. После моего вчерашнего бегства с работы пришло всего два письма. Прежде чем я успела открыть первое из них, мое внимание привлекло второе. Оно пришло не с адреса laposte.92800@ free. fr, а от месье Белливье. В содержании письма стоял только один вопросительный знак.

У меня сильно билось сердце, когда я открыла это письмо. «Где ты?» – прочитала я. В письме не было ни приветствия, ни подписи. У меня перехватило дыхание.

Понятно, что мне надо как можно скорее ответить, чтобы показать, что я на месте. Надо ли мне ответить развернуто или коротко? Следует ли извиниться? Наверное, то, что я не переправила поступившее письмо, дало месье Белливье понять, что меня нет на работе. Я ответила: «Вчера был приступ мигрени. Прошу прощения». Я постаралась успокоить себя созерцанием панорамы Парижа. Интересно, месье Белливье понял, что меня нет на месте, потому что я не переслала полученное письмо или потому что не получила букет цветов?

Наверное, он сидел в церкви и ждал. Но возможно, обедал с коллегами или просто прогуливался. Днем мысли о Кристофе уступили место другим мыслям. Наступило время обеда, но голод не отважился потревожить мой пострадавший от мигрени организм. Я вступила на минное поле – спустилась на один этаж, налила в автомате кофе и вернулась с ним в контору. Солнце немилосердно светило в окно, и мне пришлось надеть солнцезащитные очки. Эксперимент должен был закончиться через несколько дней. Мне стало интересно, как именно он закончится. Придет ли сюда в последний день сам месье Белливье, чтобы отблагодарить меня за работу? Кроме того, мне было непонятно, как они со мной рассчитаются – в каком виде я получу свои деньги? Узнаю ли я когда-нибудь, зачем пересылала эти письма?

Я снова подумала о Кристофе. Может быть, он волнуется из-за того, что я не пришла? Да нет, собственно, почему он должен волноваться?

Я случайно задела ногой картонную коробку, стоявшую под столом. До окончания обеденного перерыва делать мне было нечего, и я вытащила коробку из-под стола, чтобы взглянуть на книги. Я раскрыла коробку и увидела белый как снег пенопласт. Белизна кусков пенопласта больно ударила по глазам. Я так глубоко погрузила руки в груду обрезков пенопласта, что они выпали из коробки и рассыпались по светлому ковру конторы. В коробке не оказалось ни единой книги. Я попыталась мыслить логически и разумно. Что я знала об этой коробке?

Тот человек, который привел меня сюда, сказал, что в коробке книги, которые я могу почитать, если мне станет скучно. Но разве я не открыла коробку и не увидела книги? Может быть, это аберрация памяти, мои фантазии? Я закрыла глаза. Наверное, там все же лежит куча замусоленных бульварных романов карманного формата.