У принцессы век недолог

– Как я уже говорил вам, родственники почтенного сеньора Папарацци усомнились в том, что его смерть была естественной. Считалось, что он утонул, купаясь в озере Скверно, однако родне было известно, что он с детства страдал водобоязнью. Расспросить об этом скорбящую вдову не представлялось возможным. Мне было поручено установить местонахождение этой вдовы, а также навести справки о ее прошлом, так как о сеньоре, носившей до замужества фамилию Артемони, было очень мало известно. Расследование заняло у меня больше времени, чем я рассчитывал, но принесло массу любопытных сведений. Оказывается, владетельный Папарацци не был первым мужем сеньоры. Она вышла за него, уже будучи вдовой. И муж ее также умер не своей смертью. Его, как сообщили, запытали в дороге разбойники, которые почему-то не тронули сопутствующую ему прекрасную даму.

– Наглая ложь! – прошипела маркиза.

– Что, тронули?

– Я знать не знаю никакого Артемони!

– Фамилии Бурратини и ди Пьеро вам тоже ничего не говорят? Эти господа также скончались после того, как связали свои жизни с вами, сеньорина Малотекста, и смерть их не была легкой.

– Малотекста? – встрепенулся дю Шор. – Потомки знаменитого тирана, деспота и мучителя Розамундо Малотекста? Но я слышал, этот род пресекся...

– По мужской линии – да. Теперь пресекся. А до этого обеднел, захирел и потерял прежнее значение. Последним отпрыском мужского пола в этом некогда славном роду был Раулио, брат-близнец этой очаровательной дамы, что сидит с нами за одним столом. Однако он умер во младенчестве, и мы не будем гадать, отличался бы он теми же наклонностями, что и сестра, к тому возрасту, когда у него выросла бы борода. А о наклонностях маркизы я узнал, отчасти занимаясь своими изысканиями, отчасти она поведала о них сама. С каким удовольствием рассказывали вы, сеньора, о мучениях, коим подвергли вы маркиза де Каданса, держа его в темнице и моря голодом, прежде чем утопить в пруду! Кстати, я так и не понял, каким по счету был он вашим мужем – шестым или седьмым? Впрочем, неважно. Можете поверить, господа, что предшественникам маркиза пришлось не легче. С юных лет эта синевласая дева находила особое удовольствие в том, чтобы подвергать пыткам, а затем жестоко убивать мужчин. Перед этим Вальмина полностью подчиняла их своей воле. Добивалась она цели просто – она им безудержно льстила.

Омон покраснел и опустил глаза. Очевидно, перед нашим появлением он успел выслушать изрядную порцию комплиментов.

– Таким образом, – продолжал Равиоли, – несчастные жертвы становились послушными куклами, марионетками в ее руках.

– Но как ей удавалось так долго избегать разоблачения? – перебил его дю Шор.

У самой маркизы он об этом не спросил, что было, на данный момент, весьма разумно.

– Увы, здесь я должен подтвердить определенные слухи о маркизе, ибо они весьма правдивы. Еще в девичестве она стала добровольной помощницей ордена Святого Рогатуса. Сочетала, так сказать, приятное с полезным. Вероятно, вы слышали, господа, что бывают деликатные случаи, когда орден не считает возможным устранить виновного открыто. Для этого и прибегают к помощи тайных братьев и сестер. Полагаю, в ордене были осведомлены об участи господ ди Пьеро, Бурратини и прочих, но, пока дело не получало огласки, не было причин избавиться от полезного агента. Но сеньора чересчур увлеклась. Папарацци – влиятельная семья, поэтому вдове срочно пришлось покинуть Гран-Ботфорте. Ей как раз повстречался маркиз де Каданс, и вдова, снова став невестой, бежала в чужие края. Дальнейшее вам известно.

– Все это низкая ложь! – воскликнула маркиза. – И даже если и не совсем ложь, здесь, в Моветоне, никому нет дела до того, что происходило в каком-то Гран-Ботфорте! И слова жалкого чиновника не могут служить свидетельством против знатной дамы!

– Вы забыли, сеньора, что я – имперский граф, и мое свидетельство в суде будет иметь вес. Кроме того, если свидетельства иностранцев, к коим сопричислен не только я, но и принчипе дельи Кипежански, будут сочтены недостаточными, здесь находятся шерамурские дворяне. Полагаю, в камерах и пыточных, о существовании которых вы мне любезно рассказали, они найдут доказательства ваших забав.

– Вот именно, – сказал дю Шор. – Нас не слишком интересует, что происходило в Гран-Ботфорте... простите, граф... но вот нападения на епископа и герцога Такова-Селяви, да еще с помощью колдовства, – совсем другое дело.

– Знать не знаю никаких нападений на епископа и герцога!

– А с чего вам понадобилась так срочно убегать из Тур-де-Форса, дражайшая Вальмина, если вы не вздумали заметать следы?

– Колдовство... – со вкусом произнес Равиоли. – Это придает делу совсем иную окраску. Мои информанты в Гран-Ботфорте упоминали разные порошки и зелья, но я предполагал, что речь идет об обычных афродизиаках, а также снотворных и слабительных, которые наша дама использовала в своих целях.

– Зелья? – Омон нервно глянул на кубок с вином перед собой и поспешно отодвинул его подальше.