У принцессы век недолог

А вот у его противницы стихия была одна. Зато воздух кругом имелся. Недостаточно, правда, из-за скопления народу, но его хватило, чтоб поднять и швырнуть в брата Удо бывшие в наличии стулья, кресла и прочую мебель. Не сдвинулись только кресло, в котором сидел епископ – слишком уж было тяжелым – да по той же причине стол, за коим столь благостно начиналось заседание.

Избитый мебелью викарий, однако, не растерялся. Из рукава у него словно выпрыгнул ножичек. Я поневоле приготовилась отражать удар. Но брат Удо вовсе не собирался метать клинок в Сорти или кого-либо из нас. Он быстро полоснул себя лезвием по ладони. Поначалу я невольно вспомнила своего давнего соратника Рыбина Граната Кагора, каковому восточный воинский кодекс запрещал вступать в бой, покуда не будет пролита его кровь. И в случае чего он обязан был перед поединком порезать сам себя.

Но не тут-то было! У брата Удо в запасе было иное оружие, чем меч восточного единоборца, – магия крови. Багряная струя брызнула из располосованной ладони. Ну, кто мог знать, что в этом бледном, заморенном с виду человеке окажется столько крови? Тем более что он ею делился регулярно. И брызги не падали, а летели, и на лету превращались в искры, такие же багряно-красные, как породившая их кровь. Судя по тому, как завизжали и завопили те, в кого искры попали, обжигали они по-настоящему.

Сорти сумела увернуться, и сноп искр, адресованный ей, попал на портьеру. Я, догадавшись, к чему это приведет, швырнула метательный кинжал, срезавший портьеру с креплений, а Гверн, подцепив мечом (опять использовав его не вполне по назначению), выбросил пылающую тряпку на улицу. Вопли снизу свидетельствовали, что упала она не на пустое место. Но лучше так, чем пожар в помещении.

Люди, на которых попали огненные капли, корчились, как грешники в Тартарарах. Но темпестария Сорти оставалась невредимой. А когда Гверн распахнул пошире и без того открытое окно, лицо ее осветилось радостью. Она размахивала руками, в одной была зажата подвязка, в другой – вывернутый чулок. В иное время это выглядело бы как сцена из ярмарочного фарса. Но сейчас мне было не до смеха. Я помнила, что значит слово, которым назвал ее брат Удо.

Темпестария.

Вызывающая бурю.

Когда мы прибыли к епископской резиденции, небо было ясным, никаких признаков приближающейся грозы не наблюдалось. Однако истинного мастера своего дела это не должно было остановить. Бури нет – Темпестария сделает бурю.

Викарий, без сомнения, тоже это понял. Выпускать из себя кровь до бесконечности он не мог, но оказался способен еще кое на что. В его репертуар входила стихия огня, в чем мы уже имели несчастье убедиться. И, к сожалению, до меня слишком поздно дошло, что металл также закаляется в пламени. Для того чтобы подчинить тяжелый меч, как у Гверна, вероятно, чар брата Удо и не хватило бы, а вот рапиру случившегося рядом Куткомбьена викарий выдернуть сумел.

– Берегись! – крикнула я, пока Сорти свершала у окна свои чулочно-носочные манипуляции. Однако рапира уже летела к ней через всю комнату.

Я вскочила на стол и отбила удар мечом. Однако заклятый клинок не упал на пол, а вновь устремился на меня.

Если брат Удо вздумал меня напугать фехтованием без фехтовальщика, то здесь он просчитался. В МГБ был такой магический тренажер для охранников, и Финалгон нас на нем гонял без всякой жалости. Приходилось отбивать летающие мечи, ножи и топоры, и рапира ничего оригинального в этом свете не представляла.

Пока я отбивалась, Гверн лишал сознания подвернувшихся ему не то епископских, не то еще чьих-то охранников, сам епископ, с трудом поднявшись с кресла, сомнамбулически теснил всей своей массой герцога Такова-Селяви, а Сорти продолжала совершать свои манипуляции. И досовершалась.

В распахнутое окно ворвался совершеннейший ураган, сметая все и вся на своем пути. Я едва успела соскочить со стола.

– Буря! Скоро грянет буря! – радостно вопила Сорти. И действительно, за окнами становилось темно от собравшихся туч.

Ну, не дура ли? Ради мимолетного торжества она позабыла, что где буря – там дождь (если только мы не в пустыне), а вода – это стихия ее противника.

Он тоже это смекнул, протягивая навстречу окну бледные изможденные руки. На левой кровавым цветком алела рана.

Ураган гулял по особняку, руша мебель, срывая ковры и гобелены, разбрасывая ценные и бесценные бумаги. На ногах, кроме враждующих магов, оставались, кажется, только мы с Гверном. Каждого из нас посетила удачная мысль забить в пол меч и уцепиться за него, как за якорь. Тем более что мне уже не надо было отбиваться от рапиры – ее тоже смело.

– Воды! Воды! – взывал к небесам брат Удо.

– Пусть сильнее грянет буря! – перекрывал его призыв голос заклинательницы.

Все кругом объяла тьма. И во тьме раздался ужасающий грохот, и молния осветила царящий в особняке разгром, меловое лицо брата Удо и горящие вдохновением глаза моей недавней прислужницы.

– Сюда, огненная стрела! Ко мне! – скомандовал викарий.