У Волги и на Кубани

— И других саперы предупреждают об опасности.

Опасность действительно была очень велика. Ведь в городе только в первые дни после его освобождения саперы обнаружили и обезвредили 29 тысяч мин.

Бегло оглядев окраину разрушенного города, мы пошли дальше. Вокруг не было ни одного сохранившегося дома, сплошь одни развалины. Нам попадались разбитые и невредимые орудия, танки с обгоревшими крестами на бортах, бесчисленное множество воронок от снарядов и бомб. Тут же валялись трупы вражеских солдат и офицеров.

Группа наших солдат собирала немецкое оружие. Мы увидели целый полевой склад автоматов, пулеметов, минометов, легких орудий.

— Умеете пользоваться вражеским оружием? — спросил командующий.

— А как же, товарищ генерал! Мы же прошли специальное ознакомление.

Теперь всем нам хотелось своими глазами увидеть доты. Далеко идти не пришлось. Их было много. Офицеры-саперы подводили нас то к одному, то к другому. Многие огневые точки стояли впритык к разрушенным зданиям. Бетонные стены более чем полуметровой толщины. Да, укрепления у гитлеровцев были очень мощными.

— Вот видите, Аркадий Кузьмич, две недели артиллерия била по дотам, а многие из них остались невредимыми, — заметил Петров, обращаясь к нашему артиллеристу генералу Сивкову.

— Эти доты способны выдержать прямое попадание артиллерийского снаряда стадвадцатидвухмиллиметровой гаубицы, — пояснил Сивков. — Чтобы разрушить их, надо видеть сооружение и ударить по нему прямой наводкой стапятидесятидвухмиллиметровой пушки. В городе это сделать трудно. Артиллеристы метко вели по ним огонь, и нам казалось, что на каком-то участке все должно быть стерто и уничтожено. Но стертыми и уничтоженными оказывались доты и дзоты более легкого типа. А укрепления с полуметровыми бетонными стенами, которыми так насыщен город, порт и весь новороссийский район, как видим, сохранились. Однако прямые попадания снарядов били по каждому.

— Сохранялись и находившиеся в них гитлеровцы, — сказал Петров. — Поэтому по нашим войскам и велся такой губительный огонь.

Мы тронулись назад, к берегу Цемесской бухты. Но «солдатский телеграф» мгновенно разнес, что по городу ходит командующий фронтом, и в нескольких местах нас встретили небольшие группы моряков и солдат. Мы подошли к одной из них. Здесь Ивана Ефимовича сразу узнали. Завязалась беседа. Минут через пять вокруг нас собралось уже более полусотни человек, большинство с белыми повязками или прихрамывающие. Оказывается, здесь был медпункт какой-то морской части. Ожидался подход транспорта для эвакуации раненых. Мы с большим интересом слушали этих настоящих героев, только что вышедших из огня, но сильных духом, бодрых и уверенных в себе.

— Мы еще повоюем, товарищ командующий, — сказал один из раненых.

— Приятно было увидеться с боевыми, испытанными воинами. Вижу, все вы выдержали тяжелое испытание с честью. Немцев побили крепко. Спасибо всем вам за это. Думаю, что ваше командование представит вас к наградам. Но враг еще силен. И мы действительно еще встретимся с вами на новом поле брани.

Глава третья

Освобождение Таманского полуострова

В результате разгрома гитлеровских войск в районе Новороссийска создались благоприятные условия для развития наступления не только вдоль черноморского побережья, но и во всей полосе фронта, от Азовского до Черного моря.

Помнится, утром 16 сентября я вызвал начальников оперативного и разведывательного отделов штаба генералов П. М. Котова-Легонькова и Н. М. Трусова, чтобы обсудить сложившуюся обстановку. Мы пришли к выводу, что успешный ход развития стратегической операции, проводимой войсками Украинских фронтов, уже создай угрозу таманской и крымской группировкам врага. Учитывая опыт ряда операций Красной Армии на окружение и полный разгром крупных сил противника, мы допускали, что теперь немецкое командование будет осуществлять более спешный отвод своих войск, чтобы вывести их из-под удара и эвакуировать. Поэтому задача нашего фронта — максимально ускорить наступление, чтобы выйти на переправы через реки Кубань, Старая Кубань, не дав возможности гитлеровцам использовать эти выгодные для обороны рубежи, перерезать им пути отхода и решительно продвигаться к Керченскому проливу. Эти соображения штаб доложил командующему фронтом и в Генеральный штаб.

И. Е. Петров был полностью согласен с оценкой обстановки, и по его указанию штаб фронта в 12.00 этого же дня направил армиям боевое распоряжение, в котором говорилось: