Убежище

— Пусть будет по вашему — не разрешается. Вы можете быть кем угодно: художником, ученым, музыкантом. Их много, и некоторые из них весьма успешны в своем творчестве. О таком успехе раньше могли лишь мечтать.

— Браво им, — отозвался Холлоуэй. — И я не шучу. Я читал историю, знаю, что в прошлом они вели нищенский образ жизни. Это их мир, и я рад за них. Только дело в том, что… я не один из них.

— Вы могли бы. Ничто не мешает вам быть ученым.

— Кроме меня самого — всего того, чем я являюсь. Я не могу часами сидеть и думать, думать, а потом говорить машине, какие эксперименты провести. Я должен работать руками.

— Вам просто кажется, что вы не способны к абстрактному подходу. Если хотите попробовать, я помогу вам переориентировать ваш взгляд.

— Слишком поздно. Мой прадедушка, бывало, усаживал меня на колено и рассказывал, как он владел ремонтной мастерской. А когда бизнес шел неважно, забирался в свою машину и оправлялся на поиски случайных заработков. Он был по-своему замечательным человеком. Прожил сам сто три года, а потом в гериатрии случился большой прорыв, и это добавило ему еще шестьдесят.

— До сих пор я только предполагал, что вы можете быть тем самым человеком, но теперь убедился в этом, — сказал советник. — почему вы мне это рассказали?

— Это есть в документах. Рано или поздно вы наткнулись бы на эти записи, — пояснил Фред. — Но вы ошибаетесь. Конечно, я знаю о ремонтниках, но это не я ходил по улице третьего дня.

— Разве? Тогда зачем вы здесь? Что вы тут делаете?

Холлоуэй улыбнулся.

— Всякие мелочи для дома. Хотите взглянуть на одну из них? — Он поднялся и повел советника в мастерскую. Остановился перед скамьей. Холлоуэй хорошо потрудился, устраивая в мастерской беспорядок, чтобы она выглядела используемой. — Мой шедевр, — сардонически сказал он.

Советник заморгал.

— Вы же не хотите сказать, что смастерили это здесь, — недоверчиво пробормотал он.

— Не полностью. Этим утром я добавил последние штрихи.

— Это бог знает что, Холлоуэй. Вы не художник. Вы даже не пытаетесь им быть. Это не намеренное уродство, ибо в таком случае это могло бы быть искусством. Это бессмысленно отталкивающе.

— Да, но вы еще не видели его в действии. — Холлоуэй щелкнул выключателем вентилятора, и от потоков воздуха мобайл пришел в движение, головокружительно кружась и раскачиваясь. Советник поморщился от отвращения.

— Выключите. Я увидел достаточно. Никто в здравом уме не пожелает иметь это у себя в доме.

— Я не мастак делать красивые вещи, — отозвался Холлоуэй с напускным смирением. — Но мои творения уж точно могут двигаться.

— Не понимаю, зачем вы продолжаете в этом духе. Это совсем не смешно. Последуйте моему совету и бросьте делать то, что вы делаете. Я пока не знаю что, но обязательно узнаю, если вы будете продолжать. Позвольте помочь вам, пока еще не поздно.

— А что вы можете сделать? Зачитаете мои права и обязанности? Велите заняться другим хобби? — Холлоуэй усмехнулся. — Вам не приходило в голову, что машина не позволяет вам быть врачевателем по-настоящему?

— Я думал об этом. Такой уж большой нужды в терапии и нет, за исключением определенных случаев.

— И я как раз такой случай. Возможно, когда-нибудь я и закончу с вживленным в меня Стопором, но не в этот раз. Я чист. Я сказал вам, что делаю: всякие штучки для дома.

Советник хмыкнул, вернулся на кухню и возобновил расспросы. Холлоуэй больше не помогал ему, и он ничего не узнал. Скоро пришла домой Алисия, и это положило конец его вопросам. Холлоуэй оставил их, как только смог. Быть может, советник сменит один вид преследования на другой. Быть может.

Впрочем, он не особо рассчитывал на это.

Прошло несколько дней. За это время случилось несколько заминок, но Фред с ними справился. Дважды Алисия возвращалась домой неожиданно, и он еле-еле успевал вернуть кухню в рабочее состояние. Советник взял за правило заходить во второй половине дня и оставаться до позднего вечера. Он якобы приходил повидать Алисию и в действительности это и было его главной целью, но попутно высматривал, не удастся ли обнаружить что-нибудь еще.

Внимание Диксона льстило Алисии. Она бы предпочла какую-нибудь знаменитость, но среди ее знакомых таких было мало, и те немногие ее не особенно привлекали. Советник являлся важной персоной, хотя шансов прославиться у него было мало. Как девушка не раз говорила, это могло быть началом.

Это облегчало и в то же время осложняло ситуацию для Холлоуэя. Алисия своенравна. Она никогда не выйдет замуж за того, кто пытается обвинить ее мать. Советник прекрасно это понимал и не давил на Мэдж, как мог бы сделать. Он приберег это для Холлоуэя, который не возражал. Механик к этому привык.

Но ему приходилось противостоять воздействию постоянного надзора. Он позвал Мэдж при первой же возможности. Закончена была пока только часть кухни, но эта часть была автономна. Ее уже можно было использовать.

Он подробнейшим образом разъяснил ей принцип управления и все показал, стараясь, чтоб она поняла.

— Это так сложно, — сказала Мэдж. — Я не запомню.