Убийства в монастыре, или Таинственные хроники

Его властный взгляд больше, чем его слова, вывел Софию из оцепенения. Она наклонилась, схватила принцессу за руку так сильно, как та уже привыкла, и рывком поставила ее на ноги. Потом торопливо вытерла полотенцем грязь с ее лица, накинула полотенце ей на голову, чтобы прикрыть перепачканные в грязи волосы, и подтолкнула ее к королю.

У того, казалось, уже не было желания ни рассматривать, ни оценивать невесту. Он смущенно смотрел на грязную землю, на которой только что лежала Изамбур, будто искал возможность как можно скорее положить конец неловкой ситуации. Несомненно, он хотел, чтобы все это закончилось, и София воспользовалась этим.

Она отправила Изамбур в карету, в которой они после церемонии приветствия должны были продолжать путь в Амьен.

Когда грязь начала высыхать, София услышала, что Изамбур тихо хнычет. Но теперь уже никто не мог этого услышать, и прежде всего король. Хотя он и выглядел смущенным, но падение Изамбур в конечном итоге даже помогло сохранить ее тайну.

Позднее София едва могла вспомнить, что произошло в последующие часы: как они прибыли в замок Амьен, как они с Гретой поспешно переодели Изамбур и наконец саму свадьбу, которую отпраздновали в тот же день.

Свадьба вопреки ее опасениям прошла быстро и без помех. Она слышала пересуды, что, например, на эту церемонию приглашено гораздо больше людей, чем в свое время на свадьбу Филиппа с его умершей супругой Изабель, — в аббатстве Аруэз тогда присутствовали епископы из Санли и Лаона и лишь немного баронов. Но гости, казалось, ждали, чтобы все как можно быстрее закончилось, чтобы продолжать еще более жестокую войну против Англии. Обручение состоялось перед церковными воротами, затем в церкви отпраздновали мессу. Изамбур вместе с Филиппом преклонила колени перед алтарем и сохраняла спокойствие, когда над ними в знак будущего соединения расправили платок. Епископы, принимавшие участие в церемонии, вымокли под дождем, дрожали от холода и проглатывали латинские слоги так нещадно, что их речь была похожа на непонятный волшебный язык. Белая шелковая материя их нижнего белья посерела от дождя. Маленькие золотые колокольчики, висевшие на ремнях, были покрыты грязью. Пальцы в пурпурных шелковых перчатках с вышитым крестом сильно дрожали, и епископы с явным удовольствием заворачивали их в платок.

По дороге обратно в замок никто не обращал внимания на датскую принцессу, даже французские дамы из дома Тура и Бомона, чьи супруги в Париже занимали важнейшие придворные должности. Они приехали в Амьен, чтобы прислуживать Изамбур, но, вместо того чтобы пробиться к ней и оспорить права Греты и Софии, стояли поодаль и насмешливо разглядывали скромные одежды принцессы. Они, вне сомнения, считали, что эта плохо одетая женщина с севера хотя и служит политическим интересам, но недостойна их внимания.

Сами французские дамы носили красные и темно-сиреневые платья из атласа, парчи, шелка и дамаста. К платьям прилагались драгоценные украшения из рубинов, изумрудов и алмазов — София никогда в жизни не видела такого блеска. Позже, во время свадьбы и праздничного ужина, она заметила, что не только женщины одеваются здесь намного ярче, чем на севере. Мужчины украшали себя цепочками, которые соединялись спереди на шее, и носили не скромные шубы из кролика, хорька и лисицы, а — даже в самый разгар лета — из благородного соболя и горностая. Но еще больше она удивилась, когда впервые увидела туфли с длинным узким носом, причем правая отличалась от левой, а такого уж она точно никогда не видала.

Постоянно удивляясь, София забыла о страхе за Изамбур и свою будущую судьбу. Ужин полностью отвлек ее от переживаний за первую брачную ночь, которая представляла собой самый сложный экзамен. Не только одежды гостей были ей в новинку, но и благородный банкет, на котором певец короля, Гийом ле Бретон, пел для молодых. Еще никогда в жизни Софии не было такого пышного празднества. Пол был устлан лепестками роз, вино пили из тончайших цветных бокалов. Блюда приносили в золотых чашах, а мясо отправляли в рот не руками и не ножом, а тонкими серебряными вилками.

Блюда были такими же изысканными, как и обычаи: на стол выставляли жареных белок, поджаренное мясо ежей и лягушачьи лапки, омлет из яиц с луком, миндалем и чесноком, суп с шафраном, креветками и крабами, молочных поросят, наполненных бобами, грибами и чесноком. Неотразимо выглядели три павлина и два лебедя в бульоне из сока сумаха, лимона и гранатов, свиное жаркое со сливами, заячий гуляш и серая куропатка со свеклой. Под конец слуги принесли запеченные яблоки, сливы, изюм и медовые пирожные.