Убийства в стиле Джуди и Панча

– А-а-а! – взревел один из них и подпрыгнул. – Убери эту чертову штуку, что за игра, Пирс?

Они все отвели взгляды. Я не слишком быстро спустился по ступенькам. Световое воздействие было недолгим, и я мог рассчитывать примерно на секундную слепоту после него. В задней части двора была довольно высокая стена с двойными воротами, выходившими в переулок. Прикладывая усилие, чтобы не идти быстро, я шел чуть ли не гусиным шагом и слышал, как шаги гулко отдаются во дворе. Я не осмеливался оглянуться, потому что у меня было ощущение, что на меня смотрят.

Чей-то голос сказал: «Это не Пирс», – и я сорвался с места.

Задние ворота были теперь всего в двух футах передо мной, и на них – навесной замок со свободно болтавшейся цепочкой. Эти ворота наверху были утыканы шипами, и перелезать через них при необходимости следовало осторожно. Я бросился вперед и с грохотом падающего лифта захлопнул ворота с другой стороны, закрыл висячий замок и выбросил ключ. В первый раз я оглянулся. Со двора не доносилось никакого шума – не было ни криков, ни суеты. Копы приближались ко мне тихо, как к клетке с животными, черные силуэты на фоне света, чья-то рука просунулась в щель между металлическими планками, и ворота загрохотали. Задняя дверь полицейского участка открылась, и чей-то голос зазвучал с убийственной деловитостью:

– Томпсон, перелезай через стену. Деннис, через боковую дверь рядом и вверх по переулку. Стивенс, пройди по улице вперед, перехватишь его там. Пирс…

Эта погоня была чем-то вроде упражнения на смекалку. Пока я бежал по переулку, география этого места становилась мне все более ясной. Въезжая на Либерия-авеню с Вэлли-роуд, я повернул налево, а полицейский участок находился почти в конце предыдущей улицы. Он был справа. Если бы я сейчас повернул назад, то смог бы попасть в переулок, идущий за Вэлли-роуд. Если бы я остался здесь, они легко могли бы меня схватить. Стало ясно, что моим единственным убежищем было то место, куда я изначально и направлялся: «Лиственницы», пустой дом. Внимания домовладельцев я не боялся, моя униформа была лучшим средством защиты, да и окрестности вскоре будут кишеть полицейскими.

Я мчался в темноте по узкой каменистой улочке, по обе стороны которой были садовые ограды. Перед каждым домом был бак для мусора, а крыши миниатюрных теплиц слабо поблескивали в свете звезд над оградой. Высоко позади меня вспыхнул луч света, и я увидел, как один из моих преследователей показался на стене со стороны ворот полицейского участка, прежде чем прыгнуть. Ночь была такой тихой, что был слышен глухой стук, когда он приземлился в переулке, но теперь залаяли собаки. Этот дьявольский лай заглушил грохот мусорных баков, которые я опрокинул, чтобы затруднить путь моему преследователю. Затем я влетел в переулок за Вэлли-роуд. Сзади раздался шум: очевидно, полицейский налетел на один из баков, и свет фонаря погас; я молил Небеса, чтобы этот фонарь разбился. Был слышен топот бегущих ног по Вэлли-роуд, между домами и за ними, и даже на таком значительном расстоянии белый луч бил сквозь деревья прямо мне в лицо.

Они приближались. Некоторые окна по соседству с треском распахнулись, и можно было различить головы домовладельцев, которые высунулись наружу, как черепахи из панциря. Теперь мне оставалось одно – включить фонарь. Смело, улюлюкая, прочесать кусты и притвориться полицейским, который ищет самого себя. В то же время я надеялся, что смогу отыскать заднюю калитку «Лиственниц». В этом-то и была загвоздка. Все эти проклятые ворота были похожи друг на друга. Я тяжело пыхтел, когда свет моего фонаря скользнул через забор в аккуратный сад с дорожками, выложенными белой галькой, и высветил лиственницу – будто поймал рыбу. Возможно, это было совпадение, но я решил рискнуть: распахнул калитку, закрыл ее за собой и тут же наткнулся на бутылки.

Казалось, бутылок – море. Они выстроились в ряд сразу за воротами, мое воображение превратило их в лес, в то время как моя нога заставляла их катиться, звенеть и налетать друг на друга, будто они были живыми, с таким шумом, что он мог бы перебудить всех на Вэлли-роуд. Эти бутылки представлялись мне монстрами. Кажется, я выключил свой фонарь, когда, пытаясь не споткнуться, осторожно пробирался сквозь пустые бутылки. Причем это были даже не пивные бутыли, нет. Это были бутылки из-под особенно отвратительной марки немецкой минеральной воды – со вкусом, скорее напоминавшим английскую соль, – которую я запомнил по сине-красной этикетке. До сих пор дома по обе стороны «Лиственниц» оставались темными и тихими. Но теперь в доме справа окно на верхнем этаже было наполовину открыто. Я увидел высунутую из окна женскую головку в бигуди, словно она подслушивала, и визгливый голос обратился ко мне.

Я взял себя в руки и попытался отдышаться.

– Простите, что побеспокоил вас, мадам, – сказал я, старательно имитируя манеру властей, – но на свободе оказался убийца. Он сбежал. Да, маньяк-убийца, и соседей следовало бы предупредить, но не волнуйтесь, мы его поймаем.