Убийственно жив

Глядя с кровати в телевизор, Софи хлебнула «Совиньона».

— И не в Марокко, — вслух проговорила она. Ее познания в географии невелики, но однажды она ездила отдыхать в Марракеш на неделю и позаботилась перед отъездом побольше узнать о стране. Там не звонят монастырские колокола.

Окно в комнате было открыто настежь. Вечерний воздух оставался по-прежнему теплым и липким, но, по крайней мере, веял устойчивый бриз. Она устроила сквозняк, открыв дверь спальни, окна в гостиной и на кухне. Слабый раздражающий грохот танцевальной музыки — бум-бум-бум — сотрясал тишину ночи. Может быть, это у соседей внизу или где-то еще.

«— У вас еще есть две подсказки, — напомнил Крис Тэррант.

— Пожалуй, позвоню другу».

Показалось, или в дверях спальни только что мелькнула тень? Софи выждала секунду, одним ухом прислушиваясь к телевизору, глядя на дверь, чувствуя пробежавшие по спине тревожные мурашки. Друга, которому решил позвонить претендент, звали Рон. Раздался телефонный звонок.

Ничего. Померещилось. Она поставила стакан, взяла вилку, подцепила креветку, кусочек авокадо, отправила в рот.

«— Привет, Рон! Это Крис Тэррант.

— Привет, Крис! Как дела?»

Глотая, Софи снова увидела тень. На этот раз настоящую, не воображаемую. Фигура двинулась к двери. Слышался какой-то целлофановый шорох одежды. По улице протарахтел мотоцикл.

— Кто там? — сдавленно пискнула она сорвавшимся от страха голосом.

Молчание.

«— Рон, у меня здесь ваш друг Джон. Он уже выиграл шестьдесят четыре тысячи фунтов и хочет получить сто двадцать пять. Как у вас с географией?

— М-м-м… более или менее…

— Хорошо, Рон, у вас тридцать секунд, время пошло. За сто двадцать пять тысяч фунтов скажите, где находится курорт Монастырь: а)…»

У Софи скрутило желудок. Она схватила пульт, выключила звук. Взгляд метнулся к двери, к сумке с мобильником, недосягаемой на туалетном столике.

Тень шевелилась, колыхалась. Кто-то стоит, стараясь не двигаться, и не может сдержаться.

Она схватила поднос — единственное орудие, кроме маленькой вилки.

— Кто там? Кто это?

Тень шагнула в комнату, и страх мгновенно испарился.

— Ты? — охнула она. — Господи боже мой, как ты меня напугал!

— Не знал, будешь ли ты мне рада.

— Конечно рада! Действительно рада… Страшно хотела поговорить с тобой, увидеть… Как ты? Я… не думала…

— А я тебе подарок принес.

35

Во времена его детства Брайтон и Хоув были двумя отдельными городами, убогими каждый на свой собственный лад. Потом слились по виртуальной, неопределенной и нелогичной границе, словно протоптанной пьяным козлом. Или, скорее, по мнению Грейса, проложенной комитетом трезвых городских планировщиков, у которых, вместе взятых, соображения гораздо меньше, чем у любого козла.

Теперь оба города навсегда поглотили друг друга, превратившись в сити Брайтон и Хоув. Окончательно исковеркав за последние пятьдесят лет дорожную систему Брайтона и лишив побережье легендарного изящества эпохи Регентства, слабоумные градостроители взялись теперь за Хоув. Каждый раз, проезжая вдоль побережья мимо безобразного здания отеля «Тисл», «Одеона» с омерзительной крышей из позолоченной жести, Брайтонского Центра, обладающего всеми архитектурными достоинствами тюрьмы строгого режима, Грейс с трудом подавлял желание завернуть в муниципалитет, чтобы прихватить там парочку планировщиков и выпотрошить их начисто.

Назвать его противником современной архитектуры было бы неправильно. Ему нравятся многие сооружения, в том числе так называемый «Корнишон» в Лондоне. Но он с негодованием видит, как посредственность, окопавшаяся в стенах градостроительного департамента, упорно уничтожает родной, любимый город.

Для заезжего наблюдателя Брайтон соединяется с Хоувом лишь в одном пограничном месте, реально отмеченном довольно красивой, установленной на променаде статуей крылатого ангела с шаром в одной руке и оливковой ветвью в другой — статуей Мира.

С пассажирского места «форда-мондео» Грейс смотрел в окно на ангела, вырисовывавшегося на неуклонно темневшем небе. На другой стороне дороги машины по двум полосам текли в Брайтон. Сквозь опущенные стекла и поднятую крышу их было отлично слышно. Выхлопы, радиоприемники, тарахтевшие мотоциклы с колясками. Вечер пятницы в центре Брайтона — истинный ад. В предстоящие часы в городе закипит жизнь, и полиция, как в любую ночь с пятницы на субботу, бросит все силы на улицы, особенно на Уэст-стрит — ответ Брайтона Лас-Вегасу, — стараясь не допустить ее превращения в военную зону, подогреваемую наркотиками.

Вспоминая то время, когда сам был патрульным, Грейс ничуть не завидовал нынешним уличным бригадам.