Убийственно жив

Загорелся зеленый, Брэнсон тронул машину, медленно двигаясь в трафике. Слева пошла самая любимая часть города — Хоув-Лаунс, обширное пространство аккуратно подстриженной травы за прибрежным променадом с зелеными беседками и пляжными кабинками чуть дальше.

Днем здесь расхаживают чудаковатые старикашки во всей красе. Мужчины в синих блейзерах с галстуками, в замшевых туфлях совершают утреннюю прогулку, опираясь на трости или на ходунки. Матроны с подсиненными волосами, с набеленными лицами и рубиновыми губами выгуливают пекинесов, держа поводки руками в белых перчатках. Согбенные фигуры в белой фланели медленно движутся вокруг лужаек для игры в боулинг. А поблизости, игнорируя их, словно они давно уже умерли, подростки из состоятельных семей, завладевшие променадом по ту сторону ограждения, катаются на роликовых коньках и скейтбордах, играют в волейбол, упиваясь беззаботной юностью.

Справа бежит Ридженси-сквер. Грейс вгляделся через плечи Брэнсона в красивую площадь с кремовыми фасадами восемнадцатого века, отделенными друг от друга садами, оскверненную знаком подземной стоянки, вывесками разнообразных жилищных агентств. Жилье здесь дешевое. Студенты, мигранты, проститутки, обедневшие старики…

Он иногда гадает, доживет ли до старости. Как ее проживет. Невозможно представить, что выйдет в отставку и будет бродить, прихрамывая, сожалея о прошлом, удивляясь настоящему, не зная будущего. И уж совсем худо, если его будут возить в инвалидной коляске с закутанными покрывалом ногами.

Иногда они с Сэнди шутили по этому поводу. «Обещай, Грейс, никогда слюни не распускать, несмотря ни на какое старческое слабоумие», — говорила она. Милая успокоительная шутка, принятая между двоими согласно живущими людьми, намекала на радостную перспективу состариться не разлучаясь. Что тоже не позволяло понять ее исчезновение.

Мюнхен.

Надо ехать. Надо как-то добраться туда, и как можно скорее. Отчаянно хочется завтра же сесть в самолет, но нельзя. Он ведет расследование, а первые двадцать четыре часа имеют критическое значение. Да еще Элисон Воспер дышит в затылок… Может быть, если дело пойдет хорошо, в воскресенье удастся слетать. Туда и в тот же день обратно. Пожалуй, удастся устроить.

Однако проблема: что сказать Клио?

Гленн Брэнсон прижал к уху мобильный телефон, несмотря на то, что сидел за рулем. Потом мрачно выключил, сунул обратно в верхний карман.

— Не отвечает. — Он повысил голос, стараясь перекричать стерео. — Хотел пожелать ребятишкам спокойной ночи. Как считаешь, что делать?

Сержант поймал в радиоприемнике местную поп-станцию по собственному вкусу. Богомерзкий рэп в исполнении какой-то группы, о которой Грейс никогда в жизни не слышал, громыхал нестерпимо.

— Для начала выключи чертову музыку.

Брэнсон сделал потише.

— Думаешь, надо вернуться? Я хочу сказать, после скандала?

— Господи боже, — вздохнул Грейс, — я последний человек на свете, с которым можно советоваться по поводу супружеской жизни. Посмотри на меня.

— Тут совсем другое дело. Я хочу сказать, можно мне домой пойти?

— Это твое законное право.

— Не хочу устраивать сцен на глазах у детей.

— По-моему, лучше дать ей какое-то время. На пару дней исчезни, увидишь — сама позвонит.

— Действительно не возражаешь, если я у тебя поживу? Ничем не помешаю?

— Нисколько, — заверил Грейс, хотя мысленно заскрежетал зубами.

Брэнсон заметил отсутствие энтузиазма.

— Если помешаю, то могу в отеле устроиться или еще где-нибудь.

— Ты мой друг, — сказал Грейс. — А друзья друг о друге заботятся.

Гленн повернул направо на широкую красивую улицу, обрамленную с обеих сторон некогда великолепными террасными домами эпохи Регентства, замедлил ход, подкатил к тройному порталу отеля «Лансдаун-Плейс», заглушил мотор, милосердно выключил музыку, а потом фары.

Недавно здесь была обшарпанная двухзвездная гостиница, больше похожая на трущобу, где ютилась горстка постоянных престарелых постояльцев и расселялись убогие туристы, приехавшие на групповую экскурсию. Теперь она превратилась в шикарный городской отель.

Детективы выбрались из машины, вошли внутрь и очутились среди сплошного красного бархата, хрома и золоченого китча. Они направились к администраторской стойке. Дежурная, высокая, статная, в черной тунике с черной бахромой, приветствовала их радостной улыбкой. На ее груди на золотом жетоне было написано «Берта».

Грейс предъявил удостоверение:

— Суперинтендент Грейс, уголовный розыск Суссекса. Нам с коллегой хотелось бы поговорить с недавно зарегистрировавшимся у вас мистером Брайаном Бишопом.

Улыбка на женском лице увяла, словно проткнули воздушный шарик. Она опустила глаза на монитор компьютера, постучала по клавиатуре.

— С мистером Брайаном Бишопом?

— Совершенно верно.

— Минуточку, джентльмены. — Женщина подняла телефонную трубку, нажала пару кнопок. Приблизительно через минуту разъединилась. — Прошу прощения, видимо, он не желает отвечать.

— Он нам нужен. Можно пройти к нему в номер?

Женщина совсем расстроилась.

— Я должна посоветоваться с управляющим.

— Пожалуйста, — согласился Грейс.