Убийственные именины

— А вот каннибальских настроений не надо! Я ему сознался, что мы подсматривали. Ося немного застеснялся и хотел убить меня на месте. Он существо деликатное, душевно ранимое. Ну, я — давай Бог ноги, потому и выжил.

— Это не дом, а пещера кошмаров, — усмехнулась Зоя, выходя в сад.

На веранде она сладко потянулась и вздохнула:

— О-хо-хо, давненько я не загорала, да и на речку не выбиралась ни разу за лето… Кажется, у плиты застряла навсегда. Буду всю жизнь стряпать и убираться, убираться и стряпать, а по вечерам, после мытья посуды, смотреть по телевизору чужую жизнь и плакать над своей собственной.

— Сама виновата! — буркнул Даня.

Кузина, услышав его реплику, не обиделась, а удивилась:

— Чем это я виновата?

— Послушай, — принялся объяснять Данила, испытывая смутное чувство неловкости: тяжело касаться незаживших ран, — твое отношение к покойной маменьке вполне понятно. Варвара на всех на нас преизрядно давила. Присвоила себе полное право решения принимать, и еще благодарности хотела: что бы вы, дескать, без меня делали! Опека родичей нас раздражает, но и развращает. Мозгами шевелить перестаешь, и телом тоже — в колоду превращаешься. Или пить начинаешь, как твой папаша. Кажется, вот-вот кто-то за тебя и дышать начнет, и переваривать, и… все такое прочее. Павел Петрович, например, покорился, да и стал "думающим тростником".

— Да, это верно, — согласилась Зоя, с наслаждением вытягиваясь на матрасе в саду, — Папа думает мало и с трудом, а потом сразу тянется к бутылке — печали топит. С папочкой все понятно, а я тут при чем? Я-то даже пива не пью!

— А ты мать копируешь! Ты себя ведешь по ее схеме: пашешь, как лошадь, из кухни почти не выходишь, а ведь в доме народу — пруд пруди! Любому скажи: "Апорт!", и он такой закусон соорудит — пальчики оближешь! Я неплохо готовлю, и Гоша, про сестрицу твою единоутробную молчу: она нездорова…

— Если судить по ее аппетиту, она здоровее носорога в брачный сезон!

— Ну, вот видишь! — Даня азартно хлопнул по матрасу, и разноцветная надувная лодочка подпрыгнула так, что Зоя едва не свалилась на землю.

Она с изумлением посмотрела на кузена и фыркнула, не то возмущенно, не то насмешливо. Раззадоренный Данила продолжал, ничего не замечая:

— Сколько помощников — только выбирай! Ты, Зойка, вполне эфирное созданье… пока, к тому же не обрыдло тебе еще себя на алтарь домоводства класть. Но помяни мое слово: со временем будешь колоть истерики и самоутверждаться на костях. Ныть: я глава семьи, я вас по жизни на собственном горбу волоку, по кочкам и оврагам! И если вы не восчувствуете это сию секунду, я слягу, прикрывшись компрессиком! Ну, что, похоже на неприглядную реальность?

— Похоже на маму! Значит, я бытовой шантажисткой становлюсь, как мамочка, да?

— Нет, просто работаешь на износ, чтоб было за что родню укорять, когда вконец остервенеешь. Ей-Богу, не стоит усилий. Если ты, Зойка, не перестанешь подсознательно Варвару копировать, все у тебя станет складываться по образу и подобию ея. Хочешь?

— Честно говоря, нет, — покачала головой Зоя, рассеянно глядя на синий, зеленый и золотой простор вокруг, — Не хотелось бы так бездарно жизнь прожить: то страх внушай, то чувство вины, то про неоплатный семейный долг напоминай, то загубленные годы оплакивай… Тоска-то какая!

— То-то! И тебе, и Ларке придется с собой, любимыми, что-то делать. У Фрекен Бок — склонность всех жизни учить, а ты незаменимой домохозяйкой стать норовишь. Плюнь, отдохни, позагорай вот. Хочешь, я тебе соку принесу? — Даня смотрел на сестру и улыбался.

Данила чувствовал щемящую жалость к своей неопытной кузине, даже несмотря на возможную ее причастность к убийству. Зойке предстояло учиться жить заново: нормально общаться с людьми, самой зарабатывать себе на жизнь, распределять время и силы между карьерой, близкими и собой. Проходить "главные дисциплины" придется экстерном. Раньше имелись готовые рецепты: приличная девушка должна то-то и се-то, не должна того-то и сего-то, замуж надо выйти за такого-то и сякого-то, встретить его можно там-то и сям-то. По маминой указке полагалось следовать налаженными путями, точно ты поезд. Кто-то другой для тебя шпалы положит и рельсы проведет — от пункта А до пункта Б. И пускай тебе лично отродясь туда не требовалось. А теперь вот придется бедной Зоеньке срочно выходить из состояния "маменькиной дочки". Тяжелая работа.

— О чем задумался, детина? — услышал Даня Зоин вопрос и очнулся от философских размышлений.

— Да так, о разных и непростых способах жизнь прожить — не мутовку облизать. Так хочешь соку?