Убийственные именины

До этого чрезвычайного происшествия гости успели вновь рассесться на веранде вокруг стола. Слабенький свет настольной лампы, накрытой розовым шелковым платком, деликатно подсвечивал лица, создавая уютную и романтическую атмосферу. Но не успели дамы разлить по чашкам чай и возобновить прерванную беседу, как в саду раздался безумный, бешеный вопль. Присутствующие замерли. "Как, опять?" — пронеслось в мозгу у каждого. Несколько минут никто не мог даже шага сделать, даже взгляда бросить в сторону жалкого подобия садовой беседки, которое десятилетиями мирно разрушалось среди колючих зарослей, в дальнем углу садового участка. Ведь именно оттуда исходил звук, постепенно оформляющийся из нечленораздельного рева во вполне членораздельные слова, из тех, что не полагалось ни слушать, ни тем более произносить в обществе. Слова служили характеристикой поведения отнюдь не одинокой, глубоко непорядочной, ветреной и невоспитанной особы, которая плохо осознает свои обязанности и не соблюдает правил приличия. Слов было примерно пять. Руслан выкрикивал их то по очереди, то в различных комбинациях, перемежая упоминаниями о своем разбитом сердце и поруганном чувстве. В ходе конструирования этой тирады сидевшие на веранде поняли, в чем суть дела и поспешили удалиться в свои комнаты.

Зоя и Зинаида, крепко сдружившиеся после Варвариной гибели, пользуясь тем, что в распахнутое окно кухни влетает со двора не только вечерний ветерок, но и всевозможные звуки, чинно отправились мыть посуду. Здесь, на кухне, они в изнеможении рухнули на стулья и, давясь смехом, шикая друг на друга, стали прислушиваться к ненормативной серенаде, сымпровизированной Русланом. Мачихинские сыщики тоже наблюдали за развитием сюжета — из окна своей комнаты.

— Слушай, может, их разнять? — с сомнением протянул Ося, вглядываясь в мягкие сиреневые силуэты кустов и беседки.

— Да нет, не стоит, — кратко резюмировал Даня, — Наша Фрекен Бок сама справится. Нет, ты подумай, Алексис уже к Лариске подкатился. Быстро…

— А что? — посмеиваясь, заметил Иосиф, — Ее величество императрица Мачихинская скончались, надо возложить — гм! — надежды на ее высочество. Все лизоблюды так действуют.

— Тоже мне, граф Потемкин-неудавшийся… — и оба расхохотались.

Вскоре мужу неверной Лариски надоела роль акына-матершинника, и он, очевидно, перешел к действиям. Послышались звуки тумаков и оплеух, и из зарослей, быстро-быстро перебирая ногами, выбежал, вжавши голову в плечи, Алексис, следом, тоже почему-то съежившись, выскочил сам Руслан. За ними мчалась, размахивая чем-то в воздухе, разъяренная Фрекен Бок, напоминавшая в тот момент как минимум Брунгильду. Мужики бросились, словно тараканы, врассыпную: Алексис — в дом, Руслан — за калитку. Лариска постояла посреди двора, тяжело дыша и помахивая… выломанной скамейкой, некогда укрепленной в беседке, причем намертво прибитой к стене и к полу. Видимо, эта деталь садово-парковой архитектуры и стала главной свидетельницей недостойного поведения Ларисы и ее избранника. Придя в себя после силовых упражнений и обозрев поле брани (уж извините за каламбур!), Фрекен Бок вдруг жалобно всхлипнула и грустно побрела к дому. Даже циничным родственницам, без зазрения совести подслушивавшим на кухне, стало неловко за свое ехидство, и Зина с Зоей бросились утешать страдалицу, в одночасье покинутую обоими предателями-мужчинами. Скандал закончился, едва начавшись. Все остальные, насколько сумели, приняли вид полного неведения, наподобие трех восточных обезьянок: ничего не вижу, ничего не слышу, ничего никому не скажу.

Надо было как-то заполнить оставшуюся часть вечера. Иосиф и Данила принялись обсуждать план действий на завтра: они решили съездить в морг районного города Нарофоминска, куда в свое время отвезли труп, после унылых процедур составления протокола и осмотра места происшествия. Оба надеялись поговорить с прозектором и узнать, какое было дано официальное заключение о ранах на теле покойной. И конечно, ни в одной комнате в тот вечер не обошлось без сплетен насчет дальнейших отношений в любовном треугольнике Алексис-Лариса-Руслан. Кто-то ставил на примирение супругов, кто-то — на романтическое воссоединение любовников, вопреки долгу и молве.

Больше всего на свете люди — вне зависимости от пола, социального происхождения и интеллектуального уровня — любят сплетничать и ябедничать о ближних (и дальних) своих. Скрывать это — все равно, что скрывать сам факт своего существования: опасно, хлопотно и глупо. Люди не любят тех, кого не интересуют животрепещущие темы. Этот зануда не врывается в комнату с радостным криком "а что я зна-аю!", не заводит разговоров о сексуальной ориентации поп-звезд, не рассказывает соленых анекдотов, не расписывает в красках гнусный нрав своей тещи. Все заглазно обсуждают и осуждают молчуна, додумывая скрытые черты его скучной натуры, о которой никто ничего "такого" толком не зна-ает.