Убийство Деда Мороза

— Его легко добиться. Я открою вам секрет. Я придумал создать лицо, которое было бы средним между моим и лицом моего секретаря. Нам обоим было проще «подогнать» себя под него, чем кому-то из нас полностью принимать черты другого. Лицо маркиза де Санта-Клаус является некоей серединой! Вы понимаете? Среднее нашего сходства и нашего различия! Немного от моего секретаря и немного от меня. Самое сложное — это глаза и голос. Но пенсне и португальский акцент изобретены не для дураков! Хотя, конечно, эта скотина мог бы сказать про след на лбу! Не мог же я догадаться! Во всяком случае позвольте вас поздравить: для близорукого у вас удивительно точный удар!

Немного позже, рассеяв все недоразумения, Каппель настоял на том, чтобы отвести маркиза к себе и перевязать. Затем они пропустили по стаканчику, и маркиз де Санта-Клаус вернулся в «Гран-Сен-Николя».

Была половина девятого. Господин Нуаргутт как раз встал из-за стола после обильного ужина. Только он успел закурить сигару и с чувством удовлетворения усесться в глубокое кресло, как раздался стук. Служанка пошла открыть дверь.

— Господин мэр, в коридоре Виркур.

— Виркур? Пусть войдет!

— Господин Нуаргутт, полицейские, — сообщил полевой страж.

— А! Однако! Они все-таки прибыли!

— Вообще-то, нет, господин мэр! Они не здесь. Я был с учителем в мэрии, когда зазвонил телефон. В настоящий момент полицейские остановились в Баккара.

— В Баккара? — вскричал мэр, вскакивая. — В Баккара! А кого они там ловят, в Баккара? Баккара даже не по дороге в Мортефон! Это потрясающе! Я свяжусь по телеграфу с дивизионным комиссаром и поинтересуюсь, отправились его инспекторы на расследование или на каникулы! Невозможно стерпеть подобное издевательство! Баккара! Баккара…

— Им пришлось сделать крюк из-за состояния дорог, господин мэр.

— Крюк? Это уж слишком! А почему уж тогда не проехать через Испанию! Пусть едут через Испанию и не будем больше об этом! Крюк! И долго они собираются загорать в Баккара?

— Судя по их словам, у них неполадки в моторе из-за холода, и не хватает бензина, и колесо полетело. В общем, все, что только возможно. Но, без сомнения, на них можно рассчитывать на рассвете.

— На рассвете? Да! Только они не уточнили, на рассвете какого дня!

Господин Нуаргутт разразился гомерическим хохотом.

На рассвете полицейские не появились.

Зато снова зазвонил телефон. На этот раз не в мэрии, и не дома у мэра, а в «Гран-Сен-Николя».

— Господин маркиз, вас спрашивают из Парижа, — сообщила горничная.

— Из Парижа! Черт побери!

Маркиз, на лбу у которого вспухла огромная шишка, в пижаме помчался в кабину телефона. Издалека донесся голос:

— Алло… Маркиз де Санта-Клаус в Мортефоне?

— Он самый. Кто говорит?

— Маркиз де Санта-Клаус из Парижа!

— Черт возьми! Что случилось?

— Я позабыл одну вещь вчера. Я не предупредил вас, что от удара ходулей у меня остался след около правого виска.

Маркиз де Санта-Клаус в Мортефоне потер шишку и ответил:

— Не имеет значения! Я подумал об этом после… Главное было сделано!

Когда он выходил из кабины, Хаген как раз входил в гостиницу. Мясник сурово посмотрел на него, отвернулся и попросил:

— Копф, налей-ка мне кофе и рюмку мирабели! — Затем добавил странным голосом: — Слышал новость? Похоже, наш кюре скончался этой ночью…

Маркиз спешно оделся и побежал к дому священника. Он застал там доктора Рикоме, Каппеля, мэра, Тюрнера с сестрой и Виркура. Ризничий был удручен.

— Но как же это? Еще вчера вечером господин кюре…

— Сердце, — отвечал доктор. — Чудо, что аббат вообще смог продержаться так долго!

— Увы! Смотрите, что обнаружилось!

Ризничий подошел к скамеечке для молитвы-шкафу, откуда, как видел накануне с колокольни маркиз, священник потихоньку доставал бутылку, и показал спрятанные там дюжину пустых бутылок с этикеткой: «Мирабель Вогезов».

— Вот! — сказал он, огорченно качая головой. — Все мы ничтожны! Все мы слишком ничтожны! Кто бы мог подумать, что бедняга пил…

* * *

Вот уже пять минут маркиз тщетно стучал в дверь Корнюсса. Фотограф упрямо не открывал.

— Без толку! Я никого не хочу видеть, — кричал он. — Убирайтесь!

Устав стучать, маркиз потряс щеколду. Из-за двери донесся крик:

— Не входите, бандит, иначе я за себя не ручаюсь!

Маркиз де Санта-Клаус вошел и закрыл за собой дверь. Старик потрясал подставкой от фотоаппарата.

— Послушайте, папаша Корнюсс, я не желаю вам зла!

— Мне надоело, что в меня тычут пальцами, как в грабителя! За те пятьдесят лет, что я живу в Мортефоне, я на сантим не обманул ни одного человека, а теперь мне в лицо кричат: «Вор»! Ох, помилуйте!

Он в ярости обрушил на стол подставку от фотоаппарата и сломал ее.

— Но, папаша Корнюсс, я уверен, что вы — честный человек! Именно поэтому я и хочу попытаться разобраться с вами в этом деле.

— Тут и так все ясно, — упрямо отвечал фотограф. — Каппель с Тюрнером воры!

Он широким жестом обвел стены, завешанные идиллическими открытками и умилительными фотографиями, словно призывая их в свидетели.

— Так со мной поступить! Со мной!

— Погодите, папаша Корнюсс, успокойтесь. Нужно, чтобы вы поднапрягли память.

— Вы что, из полиции? — злобно спросил старик.