Убийство и Дама пик

- Что? Ну, говори. Денег не будешь давать? Под замок посадишь? Убьешь? Ну давай, убивай.

- Дура! Да если бы я захотел...

- Скажи лучше, если бы смог, - язвительно заметила Императрица. - У тебя же только со мной что-то получается, сам говорил.

Внезапно лицо Босса исказилось, и он рухнул на колени перед креслом жены:

- Ириша! Не мучай меня! Сколько лет я уже терплю твои выкрутасы. Есть у тебя сердце?

- Нет! - сухо отрезала она. - Было, да все вышло. И не трогай меня. Вообще не трогай. Ты мне надоел.

- На девочек переключилась?

- Не твое дело! И встань наконец, смотреть на тебя противно.

- Что мне сделать для тебя?

- Оставить в покое!

- Ты знаешь, что это...

- Невозможно, - устало закончила Императрица. - Черт с тобой, живи. Только убери от меня эту идиотскую охрану. Пусть хоть в комнаты не лезут. Стерегут дом, и все. Меня уже тошнит от их морд.

- Тебе только один охранник нравится?

- Какой еще? - искренне изумилась Императрица.

- А муж этой цыпочки. Ты небось и с ней связалась, чтобы с ним видеться.

Императрица расхохоталась, хотя в смехе ее явно звучали истерические нотки.

- Нет, ты неподражаем! Затащить в койку жену, чтобы получить мужа! Самому не смешно? - Нет. Я его уволю.

- Да увольняй хоть всю обслугу, мне до лампочки. А в мои комнаты пусть никто не лезет. Тогда я, может быть, тебя прощу...

Босс хотел обнять Императрицу, но та отстранилась с высокомерным видом:

- Убери охрану, папочка, тогда и поговорим. Завтра. Сделай, как я хочу, и приходи. А до этого...

И она сделала не слишком пристойный жест.

- Шлюха! - выдохнул Босс, побелев от ярости.

- Послезавтра! - мгновенно отреагировала его Супруга. - Сутки штрафа за непристойное выражение.

- Когда же я наконец от тебя освобожусь? - простонал тот, покорно направляясь к двери. - Любого другого на молекулы бы разъял в две секунды. А ты... Ладно, будь по-твоему. Но послезавтра...

- Я свое слово держу, - надменно усмехнулась Императрица.

Она подождала, пока за мужем закрылась дверь, и принялась кружить по комнате в каком-то сумасшедшем танце. Выгорело! Получилось! Теперь в доме она может делать все, что угодно. А Марианна ей поможет. Еще два-три сеанса кайфа, и эта маленькая потаскушка будет у нее из рук есть. И любовника своего сама приведет. А там... там видно будет.

Глава 12 МИРАЖ

Милочка

Страсть к фотографированию у него появилась, когда он был еще подростком. Однажды на день рождения ему подарили фотоаппарат, самый примитивный - по тем временам. Родители были уверецы, что новая игрушка скоро будет забыта: любая вещь интересовала его, только пока была новая, а потом отправлялась в дальний угол шкафа, забитого подарками.

Но в данном случае все оказалось иначе. Он увлекся, купил самоучитель по фотографии, и довольно скоро у него стали получаться вполне приличные снимки. Со временем это безобидное увлечение превратилось в настоящую страсть. У него теперь был десяток превосходных фотоаппаратов и сменных объективов к ним, он не признавал дешевых автоматических камер, снимал как профессионал, и качество снимков было отменным.

Кончилось тем, что он уже практически не расставался с камерой, полюбил гулять в парке или просто по улицам и знакомиться с девушками, представляясь им фотокорреспондентом какой-нибудь престижной газеты. И не было случая, чтобы незнакомка отказалась позировать, зато было множество случаев, когда из такого знакомства рождалась интрижка или даже легкий роман.

Если бы он захотел, то вполне мог бы устроить свою персональную выставку, и она, несомненно, имела бы большой успех, но ему это было не надо. Как ни странно, славы он не искал - в процессе фотографирования его занимало совсем другое.

А еще он никогда не снимал семейных вечеров, не делал семейных портретов - эта сторона жизни также была ему безразлична. Просьбы матери сфографировать ей на память родных и близких он просто игнорировал, впрочем, как и все, что исходило от матери. Сейчас в его огромном фотоархиве нельзя было найти ни одной фотографии, каким-нибудь образом связанной с семьей. Зато были тысячи так называемых жанровых и портретных снимков, цветных и черно-белых, небольшого формата и огромных размеров, причем о каждом экземпляре своей коллекции он знал и помнил абсолютно все, кроме... имени той (или того), кто был запечатлен на фотографии.

Так что же его так привлекало в этих изображениях? Власть, красота и чувство собственности, как это ни странно звучит.

Он всегда помнил то мгновение, когда взял в руки свой первый готовый снимок, и то острое и сладостное чувство власти, которое поразило его до глубины души. Власти над временем, власти над движением. Как иллюстрацию к данному постулату он всегда демонстрировал одну и ту же фотографию: маленькая девочка с очаровательным личиком и с испуганными глазками, в которых уже начинают наливаться слезы, тянется за шариком, выпорхнувшим у нее из рук.