Убийство императора Александра II. Подлинное судебное дело

Свидетель Теглев

(пристав 1-го участка Спасской части): Когда Кобозев желал открыть лавку и первый раз явился в управление участка, он обратил на себя мое внимание бойкостью своих ответов. Я тогда же поручил околоточному надзирателю, чтобы он наблюдал за этим человеком. Когда он в январе открыл лавку, то спустя некоторое время я получил заявление, что торговля Кобозева идет очень плохо, вследствие чего мной было заявлено в секретное отделение, которое я просил узнать, существует ли действительно Кобозев на родине и где находится. Вследствие этого через некоторое время получен был ответ с родины Кобозева, что действительно такое лицо существует и что ему выдан паспорт от такого-то числа за таким-то нумером и из такого-то правления. Это сведение было совершенно тождественно с тем паспортом, который мне был предъявлен Кобозевым. Тем не менее, продолжая получать извещения, что торговля Кобозева идет плохо, я просил секретное отделение узнать в торговом мире, не знает ли его кто-нибудь. Когда кто-то из присутствующих сказал, что можно спросить одного оптового торговца сыром, я обратился к этому торговцу, и от одного из его приказчиков узнал, что он был в лавке Кобозева и что он действительно торгует. Когда в конце Масленицы мне заявили, что лавку Кобозева стали посещать молодые люди, то я велел еще более следить за ней. За одним из таких людей отправился наблюдать дворник, но он у него скрылся из виду. Другой человек уехал на извозчике. Это еще более возбудило мое подозрение. Тогда я обратился к градоначальнику и просил разрешения освидетельствовать лавку, причем указывал на благовидный предлог, а именно сырость. Я получил разрешение осмотреть под этим предлогом лавку, и в помощь мне был командирован генерал Мровинский. Ему я заявил все мои подозрения и просил отправиться вместе со мной посмотреть, нет ли подкопа.

Первоприсутствующий:

Следовательно, у вас была уже мысль о возможности подкопа?

Теглев:

Точно так. Я рассказал генералу Мровинскому все мои подозрения и вместе с тем сказал, что есть благовидный предлог осмотра, именно: не сочится ли вода. Мы вошли в лавку, и я обратил внимание техника на обшивку. Он посмотрел, постучал, и мы вошли во вторую комнату. Я отодвинул сундук, который стоял в углу, техник осмотрел стены, и мы перешли в третью комнату. Я указал на кучу, которая тут была, так как сам не мог войти, потому что в комнате было уже трое. Кобозев сказал, что это кокс, и генерал Мровинский подошел, взял кусок и сказал, что это действительно кокс. Выходя, генерал Мровинский сказал мне, что он ничего подозрительного не видит. Когда пошли опять во вторую комнату, я снова обратил его внимание на обшивку и говорю Кобозеву: «Здесь прежде была сырость, и вы, обшивая стену, мешаете проникать воздуху». Генерал Мровинский сказал, что действительно так, что за обшивку попадают крошки сыра, они гниют и портят воздух. Я ожидал, что он прикажет отодрать доску, но он сказал, что подозрительного ничего не видит, и я успокоился.

Свидетель Лерепланд (помощник пристава 1-го участка Спасской части): 27 февраля околоточный Дмитриев передал мне, что имеет на лавку Кобозева подозрение. Я обратился к приставу и просил его позволить мне сходить на место. Получивши разрешение, я отправился, вызвал дворника, расспросил о том, нет ли каких-нибудь данных, по которым можно было бы заподозрить Кобозева. Дворник сказал, что ничего не слыхал и не видал, но что четверть часа назад в лавку вошел молодой человек, которого он видел раза два до этого, и что, выходя, он как будто бы осматривался. Я доложил об этом приставу. Ввиду этого был командирован околоточный надзиратель Дмитриев, с тем чтобы следить за лавкой, и затем было предписано технику Аникину прибыть для освидетельствования подвала. Наутро мне сказали, что Аникин занят исполнением другого поручения. Я просил пристава, нельзя ли доложить градоначальнику. Пристав съездил и, возвратившись, велел мне ждать на углу Невского и Малой Садовой, причем сказал, что он явится вместе со старшим техником, генералом Мровинским. Действительно, они явились и приказали мне следовать за собой. Я спросил, не взять ли кого-нибудь, но пристав сказал, что никого не нужно, для того чтобы не подавать ни малейшего повода полагать, что осматривается что-нибудь другое, кроме сырости стен. В лавку вошли генерал Мровинский, пристав и дворник, а я вошел последний. Обошли комнаты, в них было чисто, аккуратно, так что ничего заметно не было. Когда вышли из лавки, я спросил, что же оказалось. Пристав говорит, что, по уверению генерала Мровинского, стены совершенно целы и что относительно подкопа нечего опасаться.