Убийство на Брендон-стрит. Выжить тридцать дней

– Хотите увидеть отсюда, как фрицы разбомбили статую, символизировавшую Музыку? – предложил Сесил.

– Я уже ее видела на следующее после бомбежки утро. Не могу забыть оторванную руку, валявшуюся на мостовой.

– В самом деле? Ладно… Но на нас обрушился настоящий ливень, верно?

– А мне говорили, что дожди приносят свежесть и здоровье, – сказала Дороти.

– Я бы назвал это самоочищением в природе, – поддержал ее мысль Сесил.

Он искоса бросил на нее еще один изучающий взгляд. Ничего выдающегося Сесил и не ожидал встретить, но сейчас ему представлялось чрезмерной несправедливостью, что столь невзрачное существо со слабо развитым интеллектом станет обладательницей ста тысяч фунтов.

«Она же не будет даже толком знать, как распорядиться такими деньгами», – озлобленно подумал он.

Дороти понимала, что ее молчание затянулась, и потому отчаянно перебирала возможные варианты продолжения разговора, а затем решилась:

– Право, мне жаль, что ваша супруга не смогла сегодня присоединиться к нам.

Он мрачно подумал о том, что «жена» прозвучало бы уместнее, чем «супруга». Да, но откуда у этой женщины могло взяться чувство стиля? Зато Дороти подкинула ему новую тему как нельзя более кстати, и он мгновенно ухватился за нее.

– К слову сказать, она очень расстроена, но надеется, что вы все-таки побываете у нас в гостях в ближайшее время. Она же послала вам уже одно приглашение, но вы не смогли принять его.

– Я бы с удовольствием наведалась к вам домой, – сказала Дороти. – Теперь все будет по-другому после моего знакомства с вами, Сесил.

Действительно, трудно было вообразить себе червяка в человеческом облике, каким она увидела Сесила Темпеста, способным на какие-либо отчаянные поступки. Еще одно доказательство простой истины: не пытайтесь определить характер человека по одной только внешности.

– Один из наших детишек простудил себе горлышко, – дал самое невинное объяснение отсутствию жены Сесил.

– Надеюсь, ничего серьезного? – вежливо спросила Дороти.

– В этом-то и проблема, – ответил Сесил. – Никогда нельзя быть ни в чем уверенным. Никакой риск недопустим, если речь идет о здоровье твоего ребенка.

– А вот моя мама, – сказала Дороти, отбрасывая в сторону всякую дипломатичную корректность, – любила повторять, что не следует уж слишком переживать из-за детей, носиться с ними как с писаной торбой.

Сесил не сразу понял смысл ее слов, вновь потеряв нить разговора.

– Вероятно, у вашей матери не было детей, – неожиданно бросил реплику он, но сразу же понял всю глупость сказанного. – Извините за бестактность. Просто наши детишки отличаются особой чувствительностью, – поспешил добавить Сесил. – А ты не можешь снять с себя ни малейшей доли ответственности за них. К примеру, мой сынок Дуглас отлично учится в школе. Мне остается только надеяться, что он сможет продолжать образование там. Ему исполнилось четырнадцать, а времена… Сложные времена настали, если честно.

– В какой школе он учится? – спросила Дороти, подавляя очередной зевок и отгоняя мысль, что если Дуглас был таким же занудой, как папаша, не представлялось особенно важным, сможет он продолжить образование или нет.

– В школе Святого Бенедикта. Прекрасное учебное заведение, но они берут за все настолько непомерную плату…

– А почему ваш сынок не получает государственной стипендии? – настал черед Дороти проявить бестактность.

Сесил окинул ее взглядом, исполненным почти откровенной неприязни. А потом ударился в объяснения, насколько тонкой была нервная система мальчика, которую он, по всей вероятности, усмехнулся Сесил, унаследовал от такого отца. Поэтому Дуглас обладал склонностью устраивать истерики по самым ничтожным поводам. А вот двенадцатилетняя дочка пошла целиком в мать. Сесил часто завидовал умению Лилиас легкомысленно смотреть на все в этой жизни, но ей, конечно, проще, поскольку не она отвечает за благосостояние семьи. Это лежит целиком на его плечах, вздохнул Сесил. А ему так тяжко содержать их всех… Он посмотрел на Дороти.

– Как я слышал, вы сами нигде не работаете, – сказал он.

– Работаю, но не получаю за это вознаграждения, – пояснила Дороти, вспомнив долгие годы ухода за больной матерью и бесконечные хлопоты по хозяйству.

– Что ж, теперь сама судьба выплатит вам вознаграждение с огромными процентами, – остроумно, как ему показалось, заметил Сесил.

Впрочем, это тоже была фраза, не раз использованная им в своих романтических сериях книжек.

– Хотелось бы надеяться, – улыбнулась Дороти. – Или вы тоже хотите предостеречь меня от чего-то?

Вопрос совершенно ошеломил Сесила. «Бедняжка, – подумал он. – Хотя в ее положении такое восприятие вполне естественно. Не этим ли объяснялась ее необычная реакция на церковную музыку во время сегодняшнего концерта?»