Убийство на Брендон-стрит. Выжить тридцать дней

– А вы не догадываетесь? Знаете, большинство преступников, особенно дилетантов, всегда повторяются в своих методах. Сам факт того, что однажды им все сошло с рук, является также предупреждением не искушать Провидение по второму разу. Однако злоумышленникам начинает казаться, что они чертовски предусмотрительны и могут втирать очки всем и вся до конца дней своих. А когда преступники оказываются в руках закона, то во всем винят невезучесть или же неспортивное поведение противной стороны. Две трети субъектов, оказывающихся в маленьких неуютных камерах, кончают жизнь самоубийством. Дело в том, что надо обладать дьявольским умом, чтобы быть удачливым убийцей. И нужно иметь смелость и хладнокровие. Но когда совершаешь убийство, ничего еще не закончено. Нужно продолжать вести себя как обычно. А вот именно этого большинство из них и не могут. Злоумышленники чересчур рьяно заметают следы, хотят выглядеть естественно, ходят по улице, идиотски смеются до упаду, говорят, чуть ли не крича, стараясь произвести на всех впечатление, что им нечего скрывать. И, разумеется, они переигрывают, а окружающие начинают толкать друг друга и говорить: «Что случилось со стариной Джо? Что-то его грызет, как я погляжу». И вот это становится началом конца.

Зигрид начала дрожать.

– Вам холодно? – заботливо спросил Крук.

– Я вспомнила пруд. Там что-то плавало на поверхности – по-моему, кошка.

– Не кошка, – поправил ее Крук, – а шляпа. Большая, черная, бросающаяся в глаза шляпа, вся усыпанная и утыканная бантиками, цветочками и брошками. Знаете, с самого начала это было какое-то дилетантское дело – небрежное, полное нескрытых, торчащих во все стороны концов. Никогда не замечали, каковы эти полные самомнения дилетанты? Они так чертовски довольны, думая, что сделали все идеально, и не замечают множества незачищенных хвостов. И вот именно это их в конечном-то счете и губит.

Крук с наслаждением обратился к одной из своих любимых тем.

– Вы когда-нибудь видели дилетанта, начинающего писать акварелью? Если у него не получаются ноги коровы, то он ставит ее посреди кукурузного поля. Не может нарисовать красивую шею, тогда сует под подбородок букет цветов. Не умеет как следует передать руки, так он засовывает их в муфту. Уж верьте слову, Киплинг знал свое дело. То же самое относится к дилетантам-актерам. Неистовая жестикуляция, машут руками, словно актинии, качают головами, как китайские болванчики, а все для того, чтобы попытаться скрыть полное отсутствие техники. Здесь все то же самое. Вот теперь мы их обоих возьмем за жабры.

– Обоих?

– Конечно. Это преступление – дело рук двух человек. А вы разве не поняли? Точнее, одного мужчины и одной женщины. – И, обращаясь скорее к себе, нежели к девушке, Крук добавил: – Гранта повесят. Тут сомнений нет. И он этого заслуживает за глупое и топорное исполнение. Но вот она – о, перед ней я снимаю шляпу, а это я делаю ох как нечасто.

Глава 13

Я беру себе за правило верить лишь тому, что понимаю.

Бенджамин Дизраэли. Женитьба в преисподней

– Когда я впервые попал в тот дом, то подумал, что его обитатели – сущий подарок людям вроде Фрейда, – обратился Крук к своим трем слушателям.

В компанию входили, помимо Артура Крука, три человека. Билл Парсонс, занимавшийся в основном тем, что подливал всем пива. Обри Брюс – известный королевский адвокат, низкорослый рыжеволосый шотландец, говоривший, что он, как никто на свете, любит Крука, пока они по одну сторону закона. Каммингс – худой, как палка, с забавным плутоватым лицом. Он был главный редактор «Морнинг рекорд», газеты столь известной, что ей даже не надо было хвастаться своими тиражами. Рано утром поезда метро, трамваи и автобусы казались завернутыми в эту газету. Ее читали все. Она была сенсационной, язвительной, скептической, скандальной и донельзя притягательной. О самом Каммингсе даже поговаривали, что он как-то раз убедил одного человека решиться на убийство, выдав об этом преступлении сенсационный репортаж еще до того, как оно было совершено.

Обвинение привлекло Брюса к слушанию дела «Грант против Короля», и тот обрадовался случаю извлечь из расследования Крука все до последней капли. Пока Крук рассказывал, он рисовал свою обычную стаю рыб на розовой промокашке: огромную, ощетинившуюся чешуей, остроглазую рыбу – самого Крука, юркую серебристую рыбку-тарпон – Зигрид, меч-рыбу – Хилла Гранта и спрута-осьминога – Клэр Керси.