Убийство на пивоварне. Чудовище должно умереть

Джеймс заглянул вечером меня проведать. Добрая душа. Он удивился переменам в моем настроении. А все благодаря живительному воздуху приморского коттеджа, отвечал я. Не мог же я признаться, неизбежно вызвав лишние вопросы, что теперь в моей жизни появился смысл. На один из вопросов я сам не знаю, что ответить.

Когда вы решили убить Икс?

Все равно что спросить: когда ты понял, что влюблен? Будущий убийца, в отличие от счастливого любовника, не склонен углубляться в детали. Язык развяжется, когда убийство позади, хотя мой дневник доказывает обратное – порой убийца, будь он проклят, распускает язык еще до того, как убил.

Итак, мой призрачный исповедник, пришло время рассказать о себе: возраст, рост, вес, цвет глаз – короче, стандартный портрет предполагаемого убийцы. Мне тридцать пять, рост средний, глаза карие. На лице – выражение хмурого добродушия, которое делает меня похожим на нахохлившуюся сову (как уверяла Тесса). Волосы до сих пор не поседели. Зовут меня Фрэнк Кернс. Еще пять лет назад я числился служащим Министерства труда («работал» – не совсем подходящее слово). Получив наследство и поддавшись природной склонности к лени, я уволился и купил коттедж в деревне, осуществив нашу с Тессой давнишнюю мечту. «И там она вскоре оставила этот мир» – как сказал бы поэт.

Когда мне надоело копаться в саду и ремонтировать лодку, я начал писать детективы – под псевдонимом Феликс Лейн. Детективы оказались недурны и обеспечили мне неожиданно высокий доход. Впрочем, я отказываюсь считать свою писанину серьезной литературой, поэтому мое инкогнито никогда не будет раскрыто. Издателям дано строгое указание на этот счет. Не без труда свыкшись с мыслью, что писателю не по душе шумиха вокруг его имени, они начали находить в этом прелесть. Загадочная личность автора – неплохая реклама. Хотя я никогда не поверю, что моей «стремительно растущей аудитории» (издательский термин) и впрямь есть дело до того, кто скрывается под псевдонимом Феликс Лейн.

Впрочем, ни слова упрека в его адрес. Феликс Лейн мне еще пригодится. Когда соседи спрашивают меня, чем я занимаюсь, я отвечаю, что пишу биографию Вордсворта. Я действительно немало знаю о Вордсворте, но скорее проглочу центнер твердого клея, чем возьмусь за его жизнеописание.

Должен сообщить, что моя криминальная квалификация прискорбно низка. Как Феликс Лейн, я немного знаком с судебной медициной, уголовным правом и полицейским протоколом. Я никогда ни в кого не стрелял, а травил только крыс. Мое знакомство с криминологией позволяет утверждать, что избегают заслуженного наказания лишь генералы, врачи и шахтовладельцы. Впрочем, возможно, я недооцениваю любителей.

Что касается характера, о нем судите по моему дневнику. Я привык считать его дурным, хотя, возможно, это лишь самообман души, искушенной в…

Прости мне, любезный читатель, претенциозную болтовню. Человеку, томящемуся во тьме и одиночестве на дрейфующей льдине, простительно заговариваться. Завтра я возвращаюсь домой. Надеюсь, миссис Тиг спрячет игрушки, как я просил.

23 июня

Коттедж выглядит как обычно. С чего бы ему измениться? Или я ждал, что стены набухнут от слез? Дерзкой человеческой природе свойственно полагать, что мироздание вместе с нами корчится в муках. Разумеется, коттедж не изменился. Вот только жизнь ушла из него навсегда. На углу поставили дорожный знак – как всегда, слишком поздно.

Миссис Тиг выглядит очень расстроенной. Искренне переживает или этот похоронный тон – дань приличиям?.. Перечитал последнее предложение и устыдился. А ведь я ревную Марти ко всем, кто знал и любил его. Господи, неужели я превращаюсь в одержимого отца, ослепленного эгоистической любовью? Если так, то убивать – самое подходящее для меня занятие.

В комнату вошла миссис Тиг. На красном заплаканном лице виноватое, но твердое выражение жалобщицы или прихожанки после причастия.

– Я не смогла, сэр, у меня не хватило духу…

К моему ужасу, она разрыдалась.

– Что не смогли?

– Спрятать их.

Бросив на стол ключ, миссис Тиг выбежала из комнаты. Ключ от шкафчика Марти.

Я поднялся наверх и открыл дверцу. Сейчас или никогда. Долгое время я просто смотрел на них, не в силах рассуждать: игрушечный гараж, паровозик «Хорнби», одноглазый плюшевый мишка – его любимцы.

На ум пришли строки Ковентри Пэтмора:

Все, что могло его утешить в горе:Узорный камень, найденный у моря,

Шесть раковин, кусок стекла,Обкатанный волной, коробку фишек,Подснежник в склянке, пару шишек…[29]

Миссис Тиг совершенно права. Не стану их прятать. Нельзя позволять ране зарубцеваться. Эти игрушки – лучший памятник Марти, чем надгробие на деревенском кладбище, они не дадут мне спать спокойно, из-за них кое-кому скоро не поздоровится.

24 июня