Убийство по Шекспиру

Долгонько она смотрела на желтенький лист, сложенный вдвое, с надписью: «Коварство и любовь». Степе показалось, будто администраторша впала в транс. Что ее так загипнотизировало? Он слегка подался корпусом вперед, заглянул в лицо администраторше. И догадался: она думает! Степа откинулся на спинку стула, постучал пальцами по столу, мол, быстрее соображай.

— И нужны адреса тех, кого уволили или кто сам уволился, — дополнил Степа.

— Сегодня не работает отдел кадров, — наконец вымолвила она.

— Ну и что? — не только удивился, но и разозлился Степа.

— Адреса там, — лаконично ответила администраторша.

— Вы не поняли, гражданка. Адреса мне нужны сейчас. Вызывайте отдел кадров, хоть все отделы, мне без разницы, но чтоб через час я получил список, — и встал.

— Я никого не имею права вызывать на работу без директора.

— А меня ваши проблемы не волнуют, — сказал Степа ласково-ласково по примеру Куликовского. — Я заеду ровно через час. И если вы не дадите мне список, привлеку к ответственности за помехи следствию.

Вылетев на воздух, Степа потер ладонями лицо, затем тряхнул головой, сбрасывая с себя некий груз, который взгромоздился на плечи, когда вошел в здание театра. Откуда он взялся, неужели от общения с администраторшей? Заречный терпеть не мог равнодушие в людях, это — уверен он — самые опасные представители рода человеческого, потому что их индифферентность позволяет мерзавцам чувствовать себя безнаказанными.

— Броненосец, — процедил Степа, имея в виду администраторшу.

Час разгадывали с Толиком кроссворды, а ровно через час Заречный стоял у служебного входа, который на сей раз оказался заперт. Степа взбеленился, принялся колотить по двери кулаком. Через несколько минут выглянула не вахтерша, а администраторша:

— Не стучите, адреса сейчас вынесут, их дописывает заведующая отделом кадров.

— Да, к вам прорваться невозможно, — съязвил Степа и вдруг изобразил понимание на лице. — У вас под театром, наверное, номерной завод, штампующий атомные бомбы?

— Не иронизируйте, это приказ директора, — сказала тягуче администраторша, словно пережевывала невкусные слова. — У нас три ЧП было за сутки, это меры предосторожности.

— Мда… ЧП… конечно… — пробормотал Степа, тут как раз принесли список. Изучив его, он указал на фамилии, в основном женские, внизу листа: — Это те, кто уволился?

— Которых выгнали, — уточнила администраторша.

— А за что их выгнали?

— Не нужны театру.

Исчерпывающий ответ. «Ладно, — решил Степа, — может, Волгина разговорит этот тормоз, она все же женщина». Но, прежде чем уйти, поинтересовался:

— Не скажете, кто из уволенных актеров хорошо устроился? У кого приличная работа, появились деньги? (Пауза. Броненосец опять думал.) Что, нет таких?

Вопрос не праздный. Все обиженные люди одинаковы по сути, одинаково смотрят на мир, одинаково несчастны. А те, кому удалось преодолеть трудности, подняться над ситуацией и включиться в жизнь, — разные. Эти способны взглянуть на проблему со стороны, дать более объективную оценку, поэтому они сейчас интересовали Степана больше. Чтобы выявить убийцу, необходимо знать, что подвигло его на такой шаг, а значит, необходимо вникнуть в обстоятельства, в будничную жизнь театра.

— Гурьевы вроде бы нормально устроились, — наконец-то родила администраторша, состроив мину, какая бывает у шеф-повара, когда он видит кастрюлю с прокисшим борщом. — Особенно она. Хм, бизнесменшей стала не ясно на какие деньги.

«А тебе хотелось бы, чтоб она улицы подметала», — догадался Заречный и, попрощавшись, рванул к машине.

— Так, подготовительный этап закончен, — пробормотал Степа, набирая на мобильнике номер. — Алло, я попал к Гурьевым?

— Да, — ответил девичий голос. — Папа в командировке, а мама на работе.

— Адрес, где работает ваша мама, не скажете? Мне срочно нужно увидеть ее по важному делу.

Девушка назвала адрес, Степан отдал команду ехать к офису Гурьевой.

3

Карина Гурьева, эффектная женщина примерно лет тридцати пяти, энергичная и стройная, в элегантном брючном костюме, встретила Степана приветливо, но с опаской:

— Заходите, садитесь. Выпьете что-нибудь?

— Если можно, кофе, — сказал Степан, устраиваясь в кресле у низенького столика.

Только увидев большие фотографии Гурьевой в гриме, висевшие на стене, вспомнил ее. Учась в школе, с классом ходил в театр, после даже сочинение писал на тему «Любимый артист». Степан написал о Гурьевой, был немножко влюблен в нее. Позже несколько раз бывал в театре, приезжая домой из академии, но спектакли все меньше нравились, в конце концов, детское увлечение забылось. Странно, Гурьева очень молодо выглядит. А между тем скорбные морщины должны были «украсить» лицо — как напоминание о коварных превратностях судьбы. Ничуть не бывало, за рабочим столом напротив Степана сидела мисс удача собственной персоной, излучавшая уверенность и благополучие. Карина совсем не похожа была на героинь, которых когда-то здорово играла. Нелепо, что ее выгнали из театра.

Она вызвала секретаршу, попросила принести кофе и конфеты.