Убийство после сдачи номера в печать

— Для меня непривычно видеть, как ты упорно цепляешься за одну версию. Странно слышать, когда ты рассуждаешь столь последовательно и логично. — Шеф махнул рукой. — Ну да не в том беда. Скажи, ты хотя бы заглянул в досье, которое я положил тебе на стол?

— Шеф, день-другой, и я завершу это дело…

— Я спрашиваю: открывал ты это досье?

— Да.

— И тебе ничего не бросилось в глаза? — Альбер молчал, и Корентэн неожиданно взорвался. — Ты не обратил внимания, что погибший — некий Жюль Пеперелли, он же Пепе, безработный, по словам консьержа, подряжался на временную работу при заводе «Фармацит»?! Если уж я кладу бумаги тебе на стол, то мог хотя бы удосужиться сунуть туда нос!

За все двенадцать лет совместной работы Альбер ни разу не видел, чтобы шеф выходил из себя. Самому Корентэну, видно, тоже непривычен был такой срыв. Он сердито выколотил трубку и снова набил ее табаком.

— Ты хотя бы знаешь, как зовут того типа, что избил Буасси?

— Нет. Но я знаю, как он выглядит.

— И что ты собираешься делать?

— Хм… как бы это сказать… Теперь, когда выяснились новые обстоятельства с Пепе… Я еще не успел обдумать.

— Ну так иди и думай! — Корентэн поднялся из-за стола — высокий, худощавый, элегантно одетый — и невольным жестом потрогал карман, где лежала коробочка. Встал и Альбер и направился к двери.

— Шеф, если я изобрету что-нибудь стоящее, можно Вам позвонить?

— Нет! — Корентэн встретился с его искренне озабоченным взглядом и махнул рукой. — Господи, ну за что мне с тобой такое наказание!

Альбер прошел к себе. В комнате было темно, однако свет он зажигать не стал. Обойдя вешалку, он свернул налево и сделал четыре шага. Вот и его стол. Он опустился на стул и замер, уставясь в темноту. В первую очередь… ага, ясно! Первым делом надо позвонить Марте и предупредить, чтобы не ждала. Второе: завтра же купить Марте какой-нибудь хороший подарок. Может, книгу о японских бумажных журавликах. У Марты ловкие пальцы, она научится складывать разные фигурки. Третье… Он встал и подошел к окну. Прижавшись лбом к холодному стеклу, попытался сосредоточиться. Третье… Третье…

Кто-то околачивался в неосвещенном дворе. Альбер видел лишь темный силуэт и временами вспыхивающую красноватую точку — огонек сигареты.

Надо дочитать это треклятое досье. Затем спуститься в каталажку и спросить Делькура, не знает ли он того типа, что напал на Буасси. Хорошо, если бы удалось заполучить адрес, тогда бы взяли негодяя тепленьким сегодня же ночью.

Темноту прорезали два конуса света от фар, затем плавно с достоинством подкатил «СХ» Корентэна. Автомобиль двигался почти бесшумно, лишь сизоватая струйка газа из выхлопной трубы показывала, что мотор работает. Машина была чудо как хороша. Корентэн приобрел ее год назад и пылинке не давал сесть на дорогую игрушку. Горе тому инспектору, кто посмел бы на автостоянке ненароком поцарапать или помять машину. Корентэна. Это право шеф оставлял за собой.

Машина свернула влево и подкатила к стене. Распахнулась дверца, и от стены отделилась стройная женская фигурка. Мелькнули белокурые волосы, затем пассажирка села в машину и захлопнула дверцу, внутреннее освещение погасло. «Вот это да!..» — сказал Альбер и отодвинулся от окна.

Включив свет, он подсел к телефонному аппарату. Первым делом нужно позвонить Марте. Едва жена сняла трубку и откликнулась, он сразу почувствовал неладное. Марта не сказала ничего плохого, но чуткое ухо мужа на тринадцатом году совместной жизни и без слов способно уловить недовольство.

— Что у тебя стряслось?

— Что стряслось? — Марта расхохоталась, как опереточная примадонна, когда бонвиван спрашивает, страдала ли она оттого, что он ее покинул.

— Я же слышу…

— Значит, плохо слышишь. Зачем ты звонишь?

Альбер схватил досье по делу Пепе, словно желая продемонстрировать Марте по телефону, насколько он занят.

— Я хочу предупредить, что сегодня приду домой попозже.

— Когда хочешь, тогда и приходи! — Марта говорила по-французски с едва уловимым, скорее приятным, нежели раздражающим акцентом. За исключением тех случаев, когда нервничала. Тогда фразы у нее выходили резкие, рубленые, а французские слова «выстреливались» с английским ударением.

— Что ты сказала? Не понял.

— Хоть совсем не приходи!

— Да в чем дело? Какая муха тебя укусила? Я задерживаюсь по работе. Неужели не ясно?

— Ясно. Работай в свое удовольствие, а обо мне не беспокойся. Главное, чтобы тебе было хорошо! — Марта дала отбой, и Альбер изумленно уставился на безмолвный аппарат.

— Черт побери! — Он снова начал набирать номер и сбился. Набрал еще раз, заставив себя делать это медленно и сосредоточенно.

— Алло!

— Что тебе еще?

Альбер решил, что пора переходить в контрнаступление.

— Ты слишком много себе позволяешь. Взять и по среди разговора ни с того ни с сего хлопнуть трубку. Могла бы обращаться повежливей!

— Вежливого обращения спрашивай со своей бразильской шлюхи! — Она снова бросила трубку. Альбер живо представил себе, как Марта стоит у телефона, с ненавистью глядя на ни в чем неповинный аппарат. Зато теперь по крайней мере шило вылезло из мешка.