Убийство президента Кеннеди. Ли Харви Освальд — убийца или жертва заговора?

Есть некоторые данные, что Освальд именно так и поступил. Один из тогдашних студентов университета Мехико Контрерас вспоминал, что пил со своими друзьями кофе после просмотра фильма на философском факультете. Неожиданно к ним обратился молодой американец, сказавший, что он художник из Техаса, мечтающий переселиться на Кубу из-за притеснения американских властей. Он просил замолвить за него словечко в кубинском посольстве. Контрерас придерживался левых взглядов и знал Азкуэ. Он действительно попросил консула и другого сотрудника посольства помочь новому знакомому, но те в один голос заявили, что он провокатор, подосланный американскими спецслужбами. Контрерас сообщил грустные новости Освальду и тот якобы даже ночевал у него в общежитии.

История Контрераса в целом логична. Однако позднее он описывал художника как человека лет 35, да и сама встреча, дескать, произошла не в 1963, а в 1960 году (что невозможно, так как Освальд тогда жил в Минске). Возможно, однако, что сделавший в Мексике неплохую журналистскую карьеру Контрерас просто не хотел, чтобы его ассоциировали с убийцей американского президента.

В субботу 28 сентября, несмотря на нерабочий день, примерно в 10 часов утра Освальд снова пришел в советское посольство. Охранник сообщил о посетителе заведующему консульским отделом Павлу Яцкову, который как раз готовился принять участие в волейбольном матче между посольством и объединенной командой военного атташата и торгпредства. Яцков проводил Освальда в свой кабинет. Разговор не клеился, так как Яцков плохо знал английский, но, судя по всему, Освальд опять рассказывал ему историю о своих левых убеждениях. Когда Яцков предложил перейти на испанский, Освальд только мотнул головой. Тут в кабинет Яцкова зашел Костиков, он сразу узнал вчерашнего посетителя. Освальд опять стал повторять Костикову историю своей жизни, при этом намекая на то, что, приехав в СССР и вернувшись в Америку, он выполнял некую секретную миссию. Яцков предложил Освальду перейти на русский язык, на котором и проходила заключительная часть беседы.

Освальд опять делал упор на преследования со стороны ФБР и выражал желание вести в СССР счастливую и спокойную жизнь. Постепенно Освальд все больше и больше возбуждался. А когда он упоминал ФБР, в его речи звучали истерические нотки. Со слезами на глазах он кричал: «Я боюсь, они убьют меня! Пустите меня (в СССР)!» Неожиданно он вытащил из левого кармана куртки револьвер: «Видите? Вот это мне приходится носить с собой, чтобы защищать свою жизнь». С этими словами он положил пистолет на стол. Освальд рыдал, в то время как Яцков взял пистолет, вытащил из него патроны и ссыпал их в ящик стола. После чего револьвер опять занял свое место на столе. Освальд на все эти манипуляции, казалось, не обращал никакого внимания.

В это время в кабинет зашел Нечипоренко, и все вместе они объяснили Освальду, что могут принять от него заполненные визовые анкеты и отослать их в Москву (Освальд, кстати, анкет заполнять не стал). Но здесь визу ему никто не выдаст. Освальд просил тогда хотя бы замолвить за него словечко в кубинском посольстве, на что получил ответ, что Куба является суверенной страной и сама решает, кому выдавать разрешение на въезд. Освальд, уже заметно успокаиваясь, критиковал советское посольство в Вашингтоне, которое относится к нему и его жене бездушно и бюрократически. Он опять повторял, что за ним следят: «Если они не оставят меня в покое, то я буду защищаться». Но советские дипломаты встали, давая понять, что добавить им к сказанному нечего. Они вручили Освальду револьвер и патроны. Посетитель ушел, а дипломаты отправили телеграмму в Москву с просьбой ориентировать их относительно рассмотрения просьбы Ли Харви Освальда.

Между тем в советской столице уже полгода изучали ходатайство Марины о возвращении в СССР. 9 апреля 1963 года КГБ направил запрос в КГБ Белоруссии с просьбой высказать свою точку зрения. Оттуда ответили 16 апреля. На основе перлюстрации писем Освальда и Марины к друзьям и родственникам в Минске упоминалось, что Освальд, по его словам, вернувшись из СССР, не находился в Америке под постоянным наблюдением, однако два агента ФБР заходили к нему домой и задавали «глупые вопросы». Из писем Марины было видно, что ей в Америке нравилось, но энтузиазма от американского образа жизни она не испытывала. Супружескую жизнь Освальдов в Минске белорусский КГБ характеризовал как напряженную из-за вспыльчивости обоих супругов. В целом КГБ Белоруссии не видел причин, препятствующих возвращению Марины в СССР, хотя отмечал, что информацией о поведении Освальда в Америке белорусские чекисты не располагают.