Убийство Сталина. Все версии и ещё одна

«Кроме Президиума ЦК на пленуме было утверждено и не предусмотренное уставом Бюро Президиума. Странный это был орган. Между его членами не были распределены сферы ответственности, о нем не упоминалось в печати, оно не принимало никаких решений. Так, партийный междусобойчик. Учитывая вышеизложенное, совершенно ясна роль этого органа — с его помощью Сталин предполагал, раз уж не вышло сразу оставить партию без себя, провести свои преобразования постепенно.

Сталин прекрасно понимал, что играет в опасные игры. Известно, что с 17 февраля он не посещал Кремль, запершись у себя на даче. Однако менее известно, что именно 17 февраля внезапно умер комендант Кремля генерал-майор Косынкин, бывший телохранитель Сталина, беззаветно преданный ему человек, после чего глава государства туда не приезжал. А на даче он встречался и беседовал лишь с четырьмя из соратников. Это были Маленков, Берия, Хрущев и Булганин. С ними он готовил некие преобразования в государстве. Судя по раз взятому курсу — а Сталин, напоминаем, был человеком чрезвычайно, как говорят в народе, «упертым», — эти преобразования должны были передать управление страной в руки конституционной власти, то есть осуществить тот шаг, который должен был стать концом партийной номенклатуры. Спасти их могла только смерть вождя. И как, же вовремя она случилась!»

[80] (Выделено мной. — А.К.).

А теперь о версии Е. Прудниковой физического устранения Сталина, «партийной номенклатурой», смертельно напуганной выступлением Сталина на Октябрьском Пленуме ЦК КПСС 16 октября 1952 года.

Реконструируя события той злополучной ночи с 28 февраля на 1 марта 1953 года, Елена Прудникова, буквально по часам рассматривая возможные действия охраны, министра Игнатьева и Н. С. Хрущева, пишет:

«Что мы можем сказать точно? То, что врачи появились на даче не ранее утра 2 марта, — это общеизвестно. А также то, что охранники, обнаружив неладное, тут же связались со своим прямым начальством — потому что иначе они поступить не могли. И тут возникает два очень интересных вопроса: когда они обнаружили неладное и кто был этим начальством?

До весны 1952 года начальником охраны Сталина был генерал Власик — личность весьма приметная. Три класса образования, служака, ограниченный и прямолинейный, как асфальтовый каток, но абсолютно преданный (Сталину. — А.К.).

В апреле 1952 года против него завели дело о хищениях и отправили сначала начальником колонии куда-то на Урал, а потом и вовсе арестовали. Преемника ему сразу не нашли, так что охрана временно подчинялась напрямую министру госбезопасности Игнатьеву, а тот — лично Сталину. Поэтому охрана и звонила Игнатьеву — не как министру МГБ, а как своему прямому начальству, и не «посоветоваться», а за приказаниями. О Рясном в качестве начальника охраны нигде не упоминается.

Что мог и чего не мог в этом случае сделать Игнатьев? Он не мог приказать охранникам самим искать членов президиума ЦК по двум простым причинам. Во-первых, он лично, персонально отвечал за безопасность Сталина, и, если бы он отмахнулся от такого сигнала, с него, если бы дошло до следствия, с живого кожу сняли бы. А как он мог быть уверен, что до следствия не дойдет? И вторая причина: есть такая штука, как субординация. Охрана подчинялась лично Игнатьеву, министру ГБ. И Маленков, и Хрущев, и Берия для охранников были никто, и звать их никак, ибо должностная инструкция обязывала знать только Игнатьева, и только Игнатьева они и знали. Механизм действия в подобных обстоятельствах очень четко разложен по полочкам… Охранники позвонили Игнатьеву, тот — Маленкову, заместителю председателя Совмина, Маленков отдал приказ. Игнатьев передал приказ подчиненным, и те приступили к активным действиям. Это была схема действия, обусловленная инструкцией, и события могли разворачиваться так и только так. Следовательно, так все и происходило 1 марта. Охрана позвонила Игнатьеву, тот связался с кем-то из «верхушки», кто отдал приказ… Какой? Естественно, взять врача и немедленно мчаться на дачу — а, скорее всего, этот «некто» из партийной верхушки помчался на дачу сам, дело-то важное. Можно быть полностью уверенными в том, что это так и было.

И еще два вопроса: кто был этот «некто» и когда все произошло? Ответ простой: ни в коем случае не вечером 1 марта. Самое позднее, это должно было произойти где-то около 12 часов дня. Но около 12 дня это произойти не могло, потому что в это время вся обслуга уже давно была на ногах, и не просто на ногах, а в сильном волнении, так что приехать незамеченными они никак не могли. Но никто о подобном визите не упоминает. Стало быть, остается только одно время: между 4 часами ночи и утром 1 марта, когда на даче спали все, кроме охраны.