Убийство Сталина. Все версии и ещё одна

А вот теперь все сходится. Вспомним-ка о странном сне охранника Лозгачева, который спать не имел ни малейшего права. А раз не имел права спать, то, значит, и не спал — что он, самоубийца, что ли, под расстрел захотел — заснуть на таком посту! Если же он утверждает, что спал, значит, было что-то такое, чего он очень сильно не хотел, не должен был видеть и «не видел», даже двадцать пять лет спустя намертво стоя на своем. И его можно понять — те, кто это видел, поплатились жизнью. Что же это было?

Немножко поразмышляв над этим странным обстоятельством, мы получаем совсем другое время действия: ночь на 1 марта. Охрана не ложилась спать, а вот обслуга, нежелательные свидетели, крепко спала, и видеть ничего не могла. Из тех, кто охранял Сталина в эту ночь, в живых остался Лозгачев. Хрусталев умер, еще два охранника покончили жизнь самоубийством вскоре после смерти Сталина — можно с вероятностью 90 % утверждать, что это были как раз те, что стояли на посту на улице. Ну а Лозгачев «спал».

Итак: как, вероятней всего, развивались события? Кто-либо из охраны ночью, после отъезда соратников, заметил, что Сталин находится без сознания, либо Сталину стало плохо в присутствии кого-либо из задержавшихся соратников. Тут же позвонили Игнатьеву, который через несколько минут примчался на дачу вместе с «кем-то» из партийной верхушки и врачом. Врач поставил диагноз — правильный — и сообщил его тем, с кем приехал. А также дал прогноз: что будет, если оказать помощь немедленно, и что будет, если не оказывать, допустим, сутки.

Что было потом? Потом соратники вышли из кабинета и что-то сказали охране. Что именно? А вот это вопрос. Скорее всего, что-то вроде: «Ничего особенного, товарищ Сталин выпил лишнего, он просто спит, не будите его». Его и не будили, пока, ближе к вечеру, не возникло подозрение, что странный это сон, да и обслуга не начала волноваться, вынудив охранников звонить Игнатьеву опять»[81]

.

То есть, Е. Прудникова выстраивает свою версию убийства Сталина в строгом соответствии с версией Ю. Мухина «от противного», даже врача, которого прихватил с собой спешащий на Ближнюю дачу министр Игнатьев, она «позаимствовала» у Ю. Мухина — это опять все тот же домашний доктор Смирнов. А ведь для оригинальности своей версии можно было «привлечь» к этому делу, скажем, Кулинича, как это сделал И. Чигирин, а еще лучше бы доктора Захарову. Оригинально бы получилось: даешь в женской версии убийства вождя в качестве активного участника женщину-врача!

Так кто же, и когда приезжал на ближнюю дачу в воскресенье 1 марта 1953 года? В отличие от Ю. Мухина, который согласно своей версии к основной «Тройке» (Игнатьев, Хрущев и доктор Смирнов) неуверенно «подключает» еще и Маленкова, Е. Прудникова к этой «Тройке» весьма уверенно «подключает» Н. А. Булганина. Почему? Здесь она опирается на воспоминания Н. С. Хрущева, который, якобы «… по своим собственным воспоминаниям, вместе с Булганиным приехали, потолкались в помещении охраны и уехали восвояси»[82]

.

Тут одно из двух: либо вообще не верить воспоминаниям Хрущева, поскольку об Игнатьеве и враче в составе «Тройки», приехавшей первой ближнюю дачу, у него ни слова, либо воспроизводить его воспоминания добросовестно. Где это Хрущев говорит, что он приехал на дачу с Булганиным? Приходится вновь возвращаться к «подлиннику» и процитировать Хрущева, хотя и в сокращенном варианте:

«Вдруг звонит мне Маленков:… Надо будет срочно выехать туда. Я звоню тебе, и известил уже Берию и Булганина. Отправляйся прямо туда»… Мы условились, что войдем не к Сталину, а к дежурным..»[83]

. Вся «Четверка» «толкалась» в помещении охраны. Почему Е. Прудникова «отсекла» Маленкова и Берию, оставив Хрущеву в качестве свидетеля Н. А. Булганина, можно только догадываться. Ю. Мухин, напротив, «отсекает» Булганина и Берию, оставляя Хрущеву в качестве свидетеля Маленкова. Здесь хотя бы косвенно понятно, Маленков, наряду с Хрущевым отвечали в Политбюро (т. е. Президиуме ЦК КПСС) за правоохранительные органы, а причем здесь Булганин?

То, что и Ю. Мухин и Е. Прудникова упорно «отсекают» от преступной «Тройки» Берию, станет ясно ниже, но зачем оставлять лишнего свидетеля преступного деяния, «затеянного» Хрущевым? Это настолько не логично, что обе версии как Ю. Мухина, так и Е. Прудниковой, просятся в одно и то же место — в урну, поскольку обе эти версии есть ни что иное, как «оса №б».

Впрочем, дадим еще раз слово Е. Прудниковой, которая пытается упорно доказать недоказуемое: