Убийство в декорациях Чехова

У Лионеллы осталось не более получаса, чтобы поговорить со следователем и успеть на репетицию.

К управлению она приехала на такси, однако, прежде чем войти, позвонила Венявскому и сообщила, что отправляется к Митрошникову.

– Где вы сейчас? – спросил Арнольд Юрьевич.

– У главного входа в управление, – ответила Лионелла.

– Почему не сообщили заранее?

– Митрошников сказал, что речь пойдет о другом.

– Какая же вы легковерная…

– Предполагаете, что он меня обманул?

– По крайней мере, мог ввести в заблуждение. В арсенале опытного следователя – множество таких ухищрений.

– Я буду осторожна.

– Подождите, я скоро подъеду. Пойдем к нему вместе.

– У меня мало времени.

– Мало времени для чего? – спросил Венявский. – Для того, чтобы обеспечить свою безопасность?

– Вы перегибаете палку, – заметила Лионелла. – Я сама решаю, куда мне идти и с кем встречаться.

– Не в этой ситуации, уважаемая Лионелла Павловна. Пообещайте: если речь зайдет о Кропоткиной, вы промолчите.

– Обещаю!

Разговор с Венявским вызвал подозрения относительно истинных намерений Митрошникова, но, когда Лионелла вошла в его кабинет, опасения рассеялись как утренний сон.

Митрошников сказал всего одну фразу:

– Я отыскал запись вашего интервью на радио и слышал звонок этой женщины.

Лионелла села напротив и с интересом спросила:

– И что?

– Странно, что она заговорила об этом спустя двадцать лет. Как думаете, с чем это связано?

– Не знаю.

– Вы говорили о Снегиной с кем-нибудь еще, кроме меня? Расспрашивали о ней кого-нибудь?

– Говорила со многими.

– В театре?

– Да.

– Похоже, вы всколыхнули ряску в гнилом болоте…

– Красиво сказано, однако я не пойму к чему.

– Смерть Кропоткиной, звонок в студию, взрыв прожекторов – все одно к одному. Боюсь представить, что еще может случиться.

– Думаете, что такое возможно? – с опаской спросила Лионелла.

– Эта история смахивает на осеннее обострение психопата, – сказал Митрошников.

– У меня самой такое же обострение, – заметила Лионелла.

– Не можете остановиться? Повсюду суете свой нос?

Она честно призналась:

– Сую. И меня многое удивляет.

– Например?

– Почему охранник не знал, что Снегина осталась в театре?

– В его обязанности не входил подобный контроль. Прогоны и генеральные репетиции порой длятся до утра. Театр – непредсказуем и анархичен.

– Я не верю, что он не видел Снегину, когда она выходила.

– По инструкции, охранник обязан совершать обход помещений. Возможно, в этот момент она и вышла на улицу.

– Но дверь была заперта, – возразила Лионелла.

– На щеколду, – сказал Митрошников. – Утром, когда охранник вышел на улицу, дверь оказалась открытой.

– Что явилось причиной ее смерти?

– Переохлаждение организма.

– А как же яд?

– В желудке Снегиной при вскрытии обнаружили вино с мизерной долей яда, который не успел попасть в кровь.

– У следствия были свидетели? – спросила Лионелла.

– Нет. Ни охранник, ни участники прогона не сказали ничего, что могло бы прояснить ситуацию.

Немного помолчав, Лионелла проговорила:

– Свидетель все-таки был. И не один, их было двое.

Митрошников спросил с недоверием:

– Неужели?..

– В ту ночь в театре остался ночевать артист Мезенцев. С ним была женщина.

– Откуда вам это известно?

– Он сам рассказал.

– А вы, значит, его закладываете?

– Ваш долг, как следователя, раскрыть преступление. Мой долг, как сознательной гражданки, вам помогать, – с вызовом заявила Лионелла.

Митрошников крякнул, словно с досады:

– Умеете красиво говорить! Дело Снегиной давно закрыто, и в нем не найден состав преступления.

– И все же вы потрудились, чтобы отыскать запись интервью и прослушать звонок. Почему?

– Сказать честно, у меня после этого дела остался неприятный осадок…

– Только и всего?

– Двадцать лет назад мне хотелось докопаться до истины.

– Что ж не докопались? – поинтересовалась она.

– Был молодым и неопытным.

– Это не убеждает.

– Не знаете вы нашей системы…

– Не больше, чем отговорка.

– Да, вы остры на язык! – обиделся Митрошников. – Вам бы попасть на мое место!

– Мне и на своем хорошо, – тихо проронила она.

– Не надо было вас приглашать.

– Ничего не собираетесь делать?

– Ну почему же… Завтра запрошу из архива дело Снегиной. После чего попробую найти звонившую женщину. Потом опрошу Мезенцева.

– Мне кажется, последние события связаны с делом Снегиной.

– Как говорится, сняли с языка.

– Шутить изволите или серьезно?

– Серьезно, – сказал Мезенцев и встал: – Больше не задерживаю. Будете нужны – я позвоню.

– Нет, подождите, – сказала вдруг Лионелла.

– Что еще? – он сел на место.

– Со мной случилась неприятность. Собственно, меня обокрали.

– Час от часу не легче.

– Из моей сумочки стащили сережки.

– Дорогие?

– Дешевые муж не купил бы.

– Как они выглядят? Можете описать? – попросил Митрошников.

– Я не успела их посмотреть.

– Чек сохранили?

– Он у мужа.

– Муж описать сможет?

– Думаю, что у него есть фотография.

– С таким предусмотрительным человеком приятно иметь дело, – сказал следователь и поинтересовался: – Заявление в полицию написали?

– Нет.

– Чего ждем? – Митрошников положил перед ней чистый лист: – Пишите!

Лионелла написала заявление, Митрошников прочитал его текст и спросил: