Убийство в Литл-Медоу

Что он должен сейчас рассказать этому сыщику? Про тот разговор, который невольно подслушал в кабинете отца? Но это был бы позор для всей семьи. Он должен это скрывать – не ради себя, так ради матери. Она не перенесет такого удара. Как бы это ужасно не звучало, но смерть Энни была большой удачей. Это решило все его проблемы; то, что происходит сейчас: расследование, допросы, – все это не имеет значения. Теперь его мать никогда не узнает о том, как изменилась бы их привычная жизнь, если бы Энни Ховард не умерла.

Инспектора не было долго. Когда наконец полицейский вернулся в кабинет, то он выглядел так, словно выиграл в лотерею.

– Мистер Лоуренс, прошу прощения за то, что вам пришлось столько ждать. Я хочу задать вам несколько вопросов, если, конечно, вы не возражаете, – начал он.

– Нет, не возражаю, – Джефри держался уже более уверенно и выглядел не таким подавленным.

– Тогда, с вашего позволения, разрешите мне еще раз уточнить: виделись ли вы с Энни Ховард двадцатого июля сего года?

– Я повторяю, что не виделся с ней, – заявил молодой человек.

– А этот «Роллс-Ройс», что на улице, принадлежит вам, сэр?

– Да, мне подарил его отец на день рождения, а в чем дело? При чем здесь это? – насторожился Джефри.

– Дело в том, сэр, что в день убийства ваш автомобиль видели недалеко от места преступления. Пока вы были один в моем кабинете, мой помощник привез к участку свидетеля, который опознал вашу машину и утверждает, что видел, как Энни Ховард садилась к вам в день убийства.

Джефри Лоуренс вскочил на ноги. Лицо его побагровело:

– На что вы намекаете?! Это гнусная ложь!

– Успокойтесь, сэр. Я ни в чем вас не обвиняю. Мы хотим собрать воедино все факты. Возможно, вы подвозили Энни Ховард, в этом нет ничего предосудительного. Но отпираться нет смысла.

Джефри стал похож на загнанного зверя. Он практически рухнул обратно на свой стул. Молодой человек тяжело дышал и то и дело проводил руками по волосам, тщетно пытаясь пригладить их. Наконец он решил заговорить:

– Я познакомился с Энни Ховард три месяца назад, когда она пришла работать в наш дом горничной. Девушка показалась мне милой, и, не скрою, я был просто очарован. Но Энни была предельно сдержанна и не отвечала на мои попытки сблизиться с ней. А когда я узнал, что у нее есть жених из Литл-Медоу, то я немедленно прекратил свои ухаживания. Да, Энни нравилась мне, но я порядочный человек и ни за что на свете не стал бы встречаться с девушкой, которая обручена и скоро выйдет замуж. Тем более она не из нашего круга.

– А в день убийства? Что вы делали в Литл-Медоу?

– Я оказался там совершенно случайно: ехал мимо, чтобы просто развеяться, и увидел Энни. Ей нужно было с кем-то встретиться у озера, поэтому я подвез ее, и мы немного поболтали. Потом Энни ушла к мосткам, и больше я ее не видел.

– Вы уверены, что это все, сэр? Может, она упомянула, с кем планирует увидеться или куда собирается потом?

– К сожалению, нет.

– У меня нет причин сомневаться в ваших словах, мистер Лоуренс. Но учтите, если вы сейчас сказали неправду, то я снова приглашу вас, и мои вопросы будут еще куда более серьезные. А пока вы можете идти. Последнее, о чем я хотел бы вас попросить, – это дать мне образец вашего почерка, – как бы невзначай бросил инспектор.

– Зачем? – прохрипел от неожиданности Джефри.

– Мы нашли в комнате убитой записку с угрозами, нужно установить ее автора.

– Я… – голос Лоуренса дрожал. – Но при чем здесь я?

– Также обнаружены любовные стихи, написанные человеком с явно утонченной натурой. В записке тот же почерк, и сдается мне, что автор этих сочинений – вы, – невозмутимо заключил детектив.

Джефри Лоуренс переменился в лице. Он застонал и, не глядя на инспектора, начал что-то бормотать себе под нос. Маккензи спокойно наблюдал эту картину и Лоуренса не торопил. Сыщик понимал, что еще минута – и молодой человек сломается; вот тут-то его и нужно будет как следует тряхануть и вытащить из него всю правду.

– Хорошо, я расскажу вам все, – наконец смирился Джефри. – Не нужно экспертизы: записка и стихотворения – моих рук дело.

– Может, вы объясните, что все это значит, сэр? – строго произнес Маккензи.