Убийца-юморист

- Грозилась. У ней давно не все дома. Пьяница. От неё всякого можно ожидать. Она в меня веником кинула. Она все инопланетян ждет. Они прилетят и заберут её на какую-то звезду, где все лиловое и цветы выше человеческого роста, и какие-то струны на небе, все небо, говорит, в золотых струнах, все небо играет музыку. В общем, с мозгами у бабеночки худо. Вот и Владимир Сергеевич терпел, видно, терпел, а потом взял и ушел...

Я так поняла: Лина - новая домработница, замена той, что была прежде, с которой я поговорила в электричке и которая много чего знает, неведомого Лине. И самое, может, существенное, потому что при ней случился инфаркт у Михайлова...

Почему, по какой причине Ирина сменила домработницу?

Я, было, собралась задать ей этот вопрос, но... перетерпела и зашла совсем с другого боку:

- Ирина Георгиевна, ну как же так...

Ее лицо белело на моих глазах, глаза остановились, ей словно бы становилось плохо, но она держалась.

Я продолжала:

- ... как же так - вы даже знаете, кто вам устроил эту аварию... вы сообщили в милицию, кого подозреваете?

- Зачем? - быстро отозвалась она. - Что это даст? У милиции других забот нет? Та машина исчезла сразу же, ну, наехавшая... И нигде её нет. Сказали: "Будем искать". Дежурное утешение.

- Но если эта Наташа на своей машине...

- Она могла взять чужую. Она - авантюристка. Она однажды, Владимир Сергеевич рассказывал, захотела и чужой катер завела, и в море в самый шторм. Как не утонула! Для неё никаких преград нет! Это чудовище! Вечно пьяная наглячка! Сколько крови она попортила Владимиру Сергеевичу!

- Вы считаете, мне совсем не стоит к ней идти? Чтобы расспросить о...

- Да нет! Как хотите! Но только знайте - она состоит на учете в психдиспансере! Она живет в бреду! Ни одному её слову не стоит верить! Ее никто и судить не будет! Умалишенных не судят!

Кровь бросилась в её только что меловое лицо. Она вздохнула уж точно облегченно и заговорила в убыстренном темпе, как человек, который только что избежал опасности:

- Хорошо, что я стихи пишу. Стихи помогают многое переживать. Но в последнее время редко... Еще не настроилась. Еще совсем рядом похороны, венки, речи... Гнетет. Я до свадьбы выпустила пят сборников. Но когда вышла замуж за Владимира Сергеевича - вообще бросила писать. Почему? Рядом с таким талантом! Не пошло! Хотя он просил, настаивал... Но знаете ли, жена писателя - это жена писателя. Она просто обязана бросить все свои занятия и заботиться только о том, чтобы её любимый человек не знал никаких бытовых забот. Именно так я и поступила. Именно так. И нисколько не жалею. При мне Владимир Сергеевич написал и выпустил книгу размышлений о литературе, вторую - о том, как следует воспитывать детей, и третью - мемуары. Всего за четыре года. Могу гордиться. При Наталье, последние два года жизни с ней, он написал лишь одну пьесу. А мои стихи... Я сейчас пишу. Читать вам не стану. Это глубоко личное... Чтобы развеять тоску... Понимаете?

Я понимала вот что: Ирина Георгиевна не очень-то доверяет мне, хотя делает вид, будто откровенна дальше некуда. Она ждет от меня подвоха. Она вся настороже. Вон как у неё подрагивают пальцы, когда она пробует маникюрными ножницами отрезать уголок от пакета с чипсами... Последствия аварии? Может быть, но вряд ли. Многое сказало её побледневшее, было, лицо и как вдруг оно залилось кровью...

Было, было у меня теперь явственное ощущение, будто повернула заветный ключик и вот-вот войду в темную комнату, где все и обнаружится, и откроются все секреты...

Тяжелая Лина повернулась тяжело лицом к двери и только после этого спросила:

- Ну что, я пошла?

- Да, да, конечно, конечно! - отозвалась хозяйка.

- Видно, хорошая, порядочная женщина, - сказала я. - Лишнего не скажет...

И опять лицо Ирины помимо её воли залилось краской:

- Да, да, конечно, - поспешила она с ответом. - Но у меня, кажется, давление... Нельзя мне соленые чипсы...

И тут же, вопреки сказанному, с какой-то маниакальной поспешностью достала из пакета и положила на язык сухой, искореженный жаркой картофельный пластик...

Я поспешила встать и изобразить сострадание:

- Ой, извините меня, Ради Бога! Я вас совсем замучила! А вы после аварии! Все-таки, мы, журналисты, то и дело бываем невыносимыми эгоистами. Но, Ирина Георгиевна, с вами посидеть - одно удовольствие. С вами и вашими подопечными... И, поверьте, я буду вам очень признательна, если вы подарите мне хотя бы одну книжку с вашими стихами...

Ирина подумала, подумала и... стала хрустеть чипсами. Но рука её уже шарила под подушкой.