Убийца-юморист

- Когда узнает, что мать умерла? - Дарья поймала в ладонь падающий яблоневый лепесток и рассматривала его долго-долго. - Запьет. Крепко запьет. Я даже не знаю, что с ним будет дальше... Сегодня художников тьмы и тьмы. А покупают все больше модерновых, с сильным подвывихом. Правда, ему повезло как-то. Он сделал портрет Екатерины Великой, ну, копию с известного портрета. Тут же купил какой-то англичанин, заплатил хорошие деньги. Дальше - опять жди удачи и прозябай. Обычное, в общем-то, дело... Его две жены бросили. Не кормилец, а так... мечтатель. Но дочке своей Настеньке старается помогать. От первого брака Настенька. Ее мать Людмила вроде меня - филолог-массажистка. Во гибрид!

- Почему ты, Дарья, ничего не говоришь про ограбление? Этот тип что-то взял на даче? Украл?

- Будильник на батарейках. Но разворошил и постель, и бумаги в шкафу. Искал, значит, серебро-золото. Это у моей-то матери! Во идиот! Во придурок! Во гадина! Со зла, небось, поломал клавиатуру на машинке. И порвал нас с Витькой. Ну снимок: мы из моря выходим в белых панамах и смеемся. Мне десять, а Витьке четырнадцать. Мать тогда получила хороший гонорар за какую-то свою книжку. У Витьки астма началась. Врачи посоветовали отвезти его в Крым, на восточное побережье. Ну и мне досталось заодно красивой жизни.

... Мы подъезжали к Москве, когда Дарья вжикнула молнией на сумке раз десять, не меньше, и, глядя на меня в упор тусклым от слез взглядом, проговорила:

- Почему-то я очень, очень верю, что ты сможешь... ну как-то... что-то... У тебя характер! Нельзя, никак нельзя было убивать мою мать, грешно до жути. Нищая женщина по сути в свои пятьдесят два года... Вот ещё загадка бытия: почему одни могут становиться богатыми, а другие - никак? Мы, даже когда был жив отец, все равно всегда перебивались от зарплаты до зарплаты, все равно только "дырки затыкали"... Дачку строили все хором: с помоек собирали доски, дощечки, то, се... Вон редактор страшно оппозиционной к режиму газетки "Правдивые новости" прикупил на днях квартиренку за двести тысяч "зеленых", и ничего. Ну ладно, у властителей в карманах "баксы", шуршики шуршат, но этот-то, что все о чести, о совести печется! Где накопал эдакие деньжищи?!

- Может, врут?

- Ха! Лично я его жене делала массаж. Уже в той новой квартиреночке из пяти комнат с холлом, как футбольное поле.

- Кому-то дано, кому-то не дано, - высказала я нечто скользковатое и мутное. - Если уж гении сплошь да рядом умирают в нищете... Что прежде, что теперь...

- Зато Михайлов умер в богатстве, - сказала Дарья недобрым голосом. Весь в лауреатстве и орденах. При очередной молодой жене.

- Работал, как вол, говорят...

- Ну это-то да, - согласилась Дарья. - Этого у него не отнять. Но моя мать тоже ведь не сидела, а вкалывала... Обидно мне, Танька! Он вон успел столько баб перетрахать! И все равно - "выдающийся"... Вон он, вон! Из киоска на нас глядит! Видишь, со свечкой в руке? Прежде коммунистом был, а теперь всюду со свечкой... Мемуары выпустил - "Раздумья о былом".

- Да, ведь он не один такой! Чего к нему придираться!

- А ты забыла, что ли, что моя мать из-за него умерла?

- Ну ты преувеличиваешь! Он-то, покойник, при чем?

- Хочу и преувеличиваю! На его ведь могиле какой-то гад вешал листок с фамилиями, где и моя мать? На его!

- Ты несправедлива.

- Пусть! Какая-то все это чушь собачья: восьмидесятилетний старикан женится на сорокалетней!

- Зря ты так... Можно ведь и так посмотреть: какой могучий старикан, однако! Пишет в восемьдесят толстенную книгу мемуаров и живет с сорокалетней! Какая же в нем мощная энергия жизни сидела! Какое уникальное жизнелюбие! Танком не пробить!

- Это уж, Танька, точно! Он как-то тут отвечал по телеку на вопросы, способно ли что-то его сильно разволновать и выбить из колеи. Могучий старец ответил, мол, никогда стараюсь ничего близко к сердцу не принимать... О как! Может, я тогда на него и разозлилась? Ну как можно так беречь свое сердце? Тем более писателю-поэту? Захочешь - не получится. А моя мать всегда все принимала... когда Витька разошелся с Людмилой разволновалась до потери пульса... Над хроникой о чеченской бойне плакала и не могла наплакаться. Осиротелому мальчику-инвалиду послала деньги, сколько смогла. И на дом, где живут несчастные дебилы, выслала. За что же её убивать?

- Дарья, - сказала я, - все, что смогу, - сделаю. Постараюсь. История, действительно, из ряда вон. Если это убийство, то какое-то нелепое, бестолковое. Или же... вдруг ты не знаешь что-то из жизни твоей матери?

- Да ты что! Да она всегда вся была на виду! - почти возмутилась Дарья. - Либо убирается, либо обед варит, а в промежутках стучит на машинке... Если сходит в газету или журнал или издательство - обязательно расскажет, что там было, взяли ли её рукопись, сколько будут платить... Что можно скрыть друг от друга в нашей малогабаритной трехкомнатной? Или здесь, на дачке? Нет, нет, не в ту сторону надо идти за грибами... Но в общем-то твое право. Чего я лезу со своим...

- Жаль, конечно, - сказала я - что твой брательник уехал. Может, он бы что подсказал...