Убийца из прошлого

Образ был передан схематично и сухо, он представлял ангела с мощными белыми крыльями, облачённого в серебристую броню и белоснежные одежды, верхом на алом коне, который одним прыжком перемахивает через пылающую преисподнюю. Чело фигуры венчали корона и нимб. В одной руке всадник держал трубу, в другой – богато украшенную книгу – Евангелие. Фон был покрыт блестящим сусальным золотом, но больше него взгляд притягивали насыщенные красные цвета.

Двое снова посмотрели на оклад.

– Это ведь просто позолоченный металл и стекляшки? – спросил тот, что помладше, глядя на икону с кривой ухмылкой.

Священнику очень хотелось это подтвердить, но он справился с искушением.

– Нет, это золото. И настоящие изумруды, рубины и жемчуг. Оклад очень дорогой. Его изготовили в семидесятые годы девятнадцатого века, чтобы почтить и защитить икону. Понимаете, оклад ведь призван защищать не только и не столько саму картину, сколько окно в…

– Неужели кто-то в это верит? И что такого в картине? Как по мне, не тянет она на драгоценность. Старая и потрескавшаяся. – Старший наконец вмешался.

– Что вы, икона тоже дорого стоит. Как я уже говорил, на ней изображён архангел Михаил. Существует не так уж много русских икон с его образом. Некоторые считают, что иконописцы иногда наделяли его чертами Христа.

Увлёкшись собственным рассказом, священник наклонился и стал показывать:

– Глядите, вот здесь, в углу, среди облаков, – маленький портретик. На этой иконе они разделены: большая фигура – это Михаил, а вот эта поменьше – Христос. Одна из обязанностей архангела Михаила – защищать души верующих от злых сил. Вот здесь и представлена борьба архангела с Сатаной. А пылающий колодец – это преисподняя.

Но молодым людям всё это было неинтересно. Они подошли почти вплотную к священнику и встали позади. Он сглотнул, но не обернулся, найдя в себе силы не подать виду, что напуган до смерти.

– А вот эта плитка, на которой мужик на коне нарисован, она тоже из золота? – Спрашивал снова младший.

– Нет, эта икона делалась по традиции. Она написана на доске, но доска тоже непростая. Её изготовили из очень дорогого дерева – кипариса. Потом на деревянную плашку нанесли несколько слоёв грунта и уже на нём написали образ красками на основе яичного желтка. Возможно, изображение кажется вам несколько плоским и неправдоподобным?

Священник сделал ещё один шаг к лавке, но гости последовали за ним. Ему казалось, он чувствует их жаркое, влажное дыхание у себя на шее.

– Дело в том, что она и не задумывалась как произведение искусства, отображающее жизнь. Иконы писались монахами и священниками, чьи помыслы были сосредоточены на Царстве Божьем и на Благой Вести христианства. Эта икона должна была дарить надежду и утешение тем, кто борется со злом. Вам, может быть, непросто будет это увидеть, но образ представлен в обратной перспективе – другими словами, центр перспективы не на картине, а вне её – в пространстве перед картиной.

Дыхание за спиной священника сделалось хриплым и прерывистым. Он расслышал тихий лязг металла, но продолжил рассказ:

– Поэтому многие и считают, что икона – это не картина, а своего рода канал между тем, кто на неё смотрит, и Небесным градом. Что зритель погружается в икону и становится её частью. Если приглядитесь, то заметите, что взгляд архангела направлен прямо на вас.

Он сделал всё, что мог. Рассказ об иконе был довольно долгим – сын уже наверняка добрался до становища Миккеля Сирмы и теперь в безопасности.

Священник ещё немного постоял, глядя на икону с какой-то кроткой нежностью. Краски заиграли в лучах света. Архангел Михаил смотрел с иконы прямо в глаза священника. Тот глубоко вздохнул и повернулся к своим убийцам. Лицо его озаряла тихая улыбка.

Глава 2. Приглашение

По весне сад вокруг старого каменного дома в английском городке Блайленд расцвёл за считаные дни. Японские вишни преодолели робость и оделись в нежно-розовое цветочное облако. Себастьян Роуз вышел из машины и с удовольствием вдохнул ароматы сада. В такие дни, как этот, он был благодарен Эмме за её упорное нежелание переезжать из дома своего детства в Корнуэлле к месту его работы в Бристоле. Последние километры за рулём – мимо лугов, где пасутся лошади, вверх по вязовой аллее – стоили ежедневных мотаний между штаб-квартирой полиции и сельской глушью.

День клонился к вечеру, гравийная дорожка была освещена мягким светом. Он заглянул в кухонное окно и, как обычно, побарабанил пальцами по стеклу. Но сегодня Эмма его не услышала. Она сидела за столом сгорбившись, спиной к нему. Зато левретка Люка своим диким и безумным танцем у входной двери оповестила обожаемую хозяйку, что мужчина, который живёт с ними вместе, вернулся домой.

– Ну как, оживлённое сегодня движение на дорогах? – Эмма не встала, а только слегка обернулась к нему и рассеянно улыбнулась. Себастьян пожал плечами. На кухне было подозрительно тихо: не булькали кастрюли, не попискивала духовка.