Убийца. Пьесы

АНДРЕЙ. Бога нет, все эти молитвы – наколка. Сека пришел, да еще бабу свою привел, как ее, Маринка, Оксанка что ли? Не знаю, показать что ли ей, как меня унижает или что? Тоже, как и Бог, такой же гопник. Или по делам шли, а меня так – мимоходом раздавить. Оксанка страшная, глаза близко посаженные, прыщи на лбу, прическа карэ, сисек нет. Закурила, повернулась за банкой, жопа красивая. Изгиб гитары желтой.

ОКСАНА. Лежит на кровати какое-то чмо в рубашонке и спортивках. В комнате срач, я сначала хотела на пол стряхивать, потом думаю – еще пожар, где-то банка была.

СЕКА. Смотрю на этого Дюшу, а у меня такое зло на Марона. Блин, нет денег – не садись играть, чего непонятного? На хера садиться было? А если проиграл – плати, чего прятаться-то. Зла не хватает.

АНДРЕЙ. Даже удивительно, как такой красавчик может быть таким мудаком. У него всегда лучшие бабы. И бабки его любят и в карты ему везет. Кажется вроде невысокий, кулачки маленькие. Я себе прическу хотел сделать как у него, сзади коротко, спереди челка. Ему идет, а мне нет. Потому что у него волосы как-то назад лежат и по бокам, а у меня вниз, на глаза. Видел, как Сека дерется. Мы внизу сидели, на вахте. Идет этот, бородатый, он все время в серой аляске такой ходит. Вроде в двадцать второй у девок он все время пасся. А тут идет сверху в этой своей дебильной аляске, борода черная, как у христосика и пьяный в умат. Видно, девки его напоили и выгнали. Идет, ищет на ком зло сорвать. Я даже не понял, чего этот христосик хотел. Чего-то Секе сказал такое. Сека встал, вышел за ним на площадку, одним ударом его сбил с ног, потом попинал немного. Вернулся, даже не запыхался. А с боксером как он дрался. Вся общага вышла смотреть. Боксер уже ничего не соображает, Сека его – раз и срубает. Кажется, все, но он же боксер, он всегда поднимается. На автопилоте. Ему бы уже лежать, чтобы Сека его больше не трогал, а он встает и встает. И уже все хотят, чтобы он не вставал, а он встает и встает. А Сека его срубает и срубает.

ОКСАНА. Сека этому чмошнику говорит – у тебя деньги есть? А он – нету, ты же знаешь. Но я все отдам. Сека ему – ни фига ты не отдашь. Ты мне должен двенадцать штук. Так?

АНДРЕЙ. Так.

СЕКА. Денег у тебя нет.

АНДРЕЙ. Я отдам.

СЕКА. Скажи еще раз «я отдам».

ОКСАНА. И Сека на него посмотрел.

АНДРЕЙ. Сека сказал, что Маронов должен ему пятьдесят штук. И он готов простить мне мои двенадцать, если я поеду в город Оскол, найду там Маронова, заберу у него пятьдесят штук и привезу Секе.

ОКСАНА. Сека достал стошку, полтинник и десятку, сто шестьдесят рублей и подает ему. На фига?

СЕКА. Это на автобус.

АНДРЕЙ. А если он не отдаст?

СЕКА. Тогда убьешь его.

АНДРЕЙ. Как?

СЕКА. По фигу как. Ножом, например. Нож есть у тебя?

АНДРЕЙ. Есть вон. Ты че, реально что ли? Насмерть, что ли?

ОКСАНА. Сека взял со стола складной нож, потрогал лезвие и поморщился.

СЕКА. Годится. Оксана поедет с тобой. Не хочу, чтобы ты сбежал с деньгами.

ОКСАНА. Я? С ним? На фига?

СЕКА. Да. Билет на автобус стоит сорок рублей, я узнавал. Как раз вам хватит туда-обратно.

ОКСАНА. Сека, ты не офигел?

СЕКА. У тебя что, коза, вопросы какие-то появились?

АНДРЕЙ. Оксану эту вроде еще в прошлом семестре отчислили, так что она в общаге живет только с разрешения Секи, он за нее комендахе приплачивает. Чуть что не так – поезжай в деревню и сдохни там от скуки. Или замуж за какого-нибудь механизатора, тоже перспектива.

СЕКА. Чтобы к завтрему деньги были.

ОКСАНА. Сека сказал, чтобы к завтрему деньги были. И ушел. Козел. И этот еще на меня смотрит. Жалеет что ли? Козел. Козел. Козел. Козлы. Уроды. Чтоб вы сдохли все.

АНДРЕЙ. Да ладно тебе. Нормальная история. Мне еще хуже.

ОКСАНА. Где нормальная? Что нормальная? Ты что, больной? Ты только попробуй ко мне приставать, я Секе скажу. Чего б ты понимал.

АНДРЕЙ. И заплакала. Сидит, ревет, а я вещи собираю.

ОКСАНА. Ходит по комнате, тряпки какие-то перетряхивает, а я думаю, главное, не заплакать еще перед этим, не показать…

АНДРЕЙ. Идем потом по коридору, девки выглядывают из дверей, на нас смотрят, ни фига не понимают.

ОКСАНА. Если он думает, что я проститутка, так я не проститутка.

2. Автобус

АНДРЕЙ. На вокзале у меня возникла одна идея.

ОКСАНА. Он мне говорит, ты здесь на улице пока покури, пока я билеты куплю, чтобы не толкаться у кассы. Мне-то что, стою, курю, думаю, какая же Сека тварь. Вообще на всех наплевать, кроме себя. Я бы тоже могла сессию сдать, стипуху бы платили. Здесь многие так. Приезжают, селятся в общагу, потом вылетают из института и живут годами и ничего. Парням, конечно, легче. Пришел к девкам на этаж, выбрал любую и живи. А девушку не каждый возьмет. Вот голубям хорошо. Ходят тусуются. Стипуха не нужна, комната не нужна. Всю неделю выходной.

АНДРЕЙ. Билеты взял, выхожу. Она стоит, на голубей смотрит.

ОКСАНА. В автобус садимся, а у меня тоска такая, как будто я домой еду. Терпеть не могу деревню. Танцы эти. И парни, деревенские дурачки. Выпить, подраться – все культурные интересы. Хотя я здесь тоже по театрам не хожу. Сека, тварь, даже в кино не сводил ни разу.