Убийца Шута

Я взяла свою чашку с подноса и отправилась присесть у очага. Шун взглянула на меня сверху вниз.

- Он что, всегда позволяет тебе бодрствовать и находиться со взрослыми? - очевидно, она этого не одобряла.

- Взрослыми? - спросила я, оглянувшись вокруг. Я улыбнулась, притворившись озадаченной.

- Ты должна сейчас быть в постели.

- Почему?

- Потому что это именно то, что делают дети в ночное время. Они ложатся спать, чтобы взрослые могли побеседовать.

Я обдумала это и перевела взгляд на огонь. Будет ли мой отец отправлять меня в постель по вечерам, чтобы он и Шун могли остаться и поговорить? Я взяла кочергу и толкнула горящее полено, подняв сноп искр. Затем я толкнула его еще раз.

- Прекрати! Сейчас все будет в дыму.

Я толкнула еще раз, а затем положила кочергу обратно. Я даже не взглянула на нее.

- Полагаю, это плюс, что ты не носишь юбки. Ты бы вся перемазалась. Почему ты сидишь у камина, а не на стуле?

Стулья были слишком высоки. Мои ноги свободно болтались. Я посмотрела на выложенный камин.

- Здесь не грязно.

- Почему ты одета как мальчишка?

Я взглянула на мои тунику и леггинсы. На лодыжке я заметила паутину. Я стряхнула ее.

- Я одеваюсь комфортно. А тебе нравится носить все эти слои юбок?

Шун расправила их волнами вокруг себя. Они были похожи на распустившиеся лепестки цветка. Верхние юбки были на оттенок светлее принятого в Баккипе синего. Нижняя юбка была еще светлее, даже голубой, и кружевная оборка демонстрировалась намеренно. Она соответствовала бледно-голубому лифу платья и кружева на ней были такими же как на манжетах и вороте. Это платье и юбка были доставлены точно не с окрестного рынка. Вероятно, они были сшиты специально для нее. Она удовлетворенно погладила юбки.

- Они теплые. И очень красивые. И очень дорогие, - она подняла руку и коснулась серег, будто бы я не заметила их. - И вот еще. Жемчуг из Джамелии. Мне подарил их Лорд Чейд.

На мне была надета простая туника, сшитая моей матерью, скромная, с длинными шерстяными рукавами. Моя туника перевязывалась кожаным поясом по талию и ниспадала до колен. Под ней я носила только шерстяные леггинсы и мягкие тапочки. Никогда ранее никто не полагал, что я одета как мальчик, но сейчас я вспомнила, во что обычно одевались мальчишки. Не так уж и отличалась их одежда от моей. Даже кухонные девочки постоянно носили юбки. Я оглядела манжеты рукавов. Они были перепачканы паутиной и мелом благодаря моему путешествию. Колени на леггинсах тоже были грязными. Я вдруг поняла, что мама обязательно заставила бы меня переодеться, прежде чем я спущусь к обеду и гостям, возможно, в мои красные юбки. Она бы вплела в волосы ленты. Я подняла руку к волосам и пригладила то, что от них осталось.

Шун кивнула.

- Так немного лучше. А то торчали как перья на голове птицы.

- Они слишком коротки, чтобы заплетать. Я обрезала их, потому что моя мама умерла, - на мгновение я прямо посмотрела на нее.

Шун прохладно встретила мой взгляд. Затем она сказала.

- Я могу только мечтать, чтобы моя мать умерла. Думаю, это сделало бы мою жизнь проще.

Я уставилась на ее колени. Ее слова задели меня, и я пыталась понять, почему. Мгновение спустя я поняла. Она была уверена, что ее боль значительнее моей. Я осознала, что для нее жизнь ее жестокой матери является большей трагедией, чем смерть моей. И в этот момент я ее возненавидела. Но также я обнаружила еще одну важную вещь. Я могла сделать то, что мог мой отец: поднять глаза и встретить ее взгляд, и ничего из того, о чем я думала, не отобразится на моем лице.

Эта мысль меня удивила. Я молча изучала ее, и поняла, что она лишена этой способности. Все, что она чувствовала в этот момент, было написано у нее на лице. Может быть, она полагала, что я слишком мала, чтобы читать по ее лицу, или я просто не могла этого делать. Но она не пыталась утаить что-либо от меня. Она знала, что ее жестокие слова причинят мне боль. Она была несчастна и недовольна пребыванием в моем доме, ее раздражало то, что ее оставили со мной. И все свои страдания она направила на меня, просто потому что я была там. И еще потому, что по ее мнению я не могла нанести ответный удар.

Мне не было ее жалко. Она была слишком опасной, чтобы жалеть ее. Я подозревала, что ее гнусное легкомыслие может проявляться в жестокости, такой, которую я никогда не испытывала от взрослых. Я вдруг испугалась, что она может уничтожить всех нас, отнять тот покой, который обрели мы с отцом. Она сидела в своих красивых одеждах и жемчужных серьгах и смотрела на меня, такую маленькую, и, как она полагала, очень неопытную, а еще грязную и простую. Конечно. Она считала, что я дочь помещика Тома Баджерлока. А не последняя принцесса из рода Видящих! Просто дочь овдовевшего сторожа Ивового леса. Тем не менее, у меня были дом и отец, который любил меня, а также воспоминания о матери, обожавшей меня. Ничего из этого не казалось для нее прекрасным.

- Ты притихла, - она пристально наблюдала за мной. Она была похожа на скучающую кошку, которая тыкает в мышку, чтобы проверить, умерла она окончательно или нет.