Убийца Шута

Итак, это случилось одной поздней ночью, когда мы приблизились к середине зимы. Чейд прислал мне весьма увлекательный набор свитков, на языке близком к языку Внешних островов. В них содержались три иллюстрации, которые оказались изображениями колонн с небольшими обозначениями на сторонах, на которых должны были быть вырезанные символы. Это был тот вид головоломок, которого я опасался у меня было недостаточно данных, чтобы разгадать их, и в то же время я не мог оставить их в покое. Я работал над свитками, создавая страницу, похожую на первую из них, дублирующую поврежденные иллюстрации и заменяя слова, которые я мог перевести и оставляя место для остальных. Я пытался получить общее преставление о том, о чем был этот свиток, но был полностью сбит с толку использованием слова "каша" в его названии.

Было уже поздно, и я верил, что был единственным, кто бодрствовал в доме. Мокрый снег густо валил снаружи, и я отгородился от ночи пыльными занавесками. Когда дул ветер, снег налипал на стекло. Мне было в равной степени интересно, будем ли мы завалены снегом к утру и не обратится ли мокрый снег на виноградных лозах в слой льда. Внезапно я поднял голову. Мой Уит уловил движение, а моментом позже дверь приоткрылась и Молли заглянула внутрь.

- Что такое? - спросил я, внезапная тревога сделала мой вопрос резче, чем я хотел. Я не мог вспомнить последний раз, когда она искала меня в моем кабинете.

Она вцепилась в дверной косяк. На мгновение она замерла, и я испугался, что ранил ее чувства. Затем она заговорила, задержав дыхание.

- Я здесь, чтобы нарушить свое обещание.

- Что?

- Я больше не могу притворяться, что не беременна. Фитц, я рожаю. Ребенок родится сегодня ночью, - слабо улыбнулась она сквозь стиснутые зубы. Мгновением позже она глубоко вдохнула.

Я пристально посмотрел на нее.

- Я уверена, - ответила она на невысказанный вопрос. - Я почувствовала первые схватки несколько часов назад. Я ждала, пока они не станут сильнее и чаще, чтобы быть уверенной. Ребенок на подходе, Фитц.

Она ждала.

- Может быть, плохая еда? - я спросил ее. - Соус из баранины за ужином, кажется, был слишком острым даже для меня, и, возможно...

- Я не больна. И я не ужинала, если ты не заметил. Я рожаю. Да поможет нам Эда, Фитц, за всю жизнь у меня родились семеро живых детей и было всего два выкидыша. Тебе не кажется, что я должна бы понимать, что я ощущаю сейчас?

Я медленно встал. Ее лицо слабо блестело от пота. Лихорадка, усугубившая ее наваждение?

- Я пошлю за Тавией. Она может отправиться за целителем, пока я помогу тебе прилечь.

- Нет, - твердо сказала она. - Я не больна. Мне не нужен целитель. Акушерка не придет. И она, и Тавия считают меня сумасшедшей, также как и ты. Она вдохнула и задержала дыхание . Она закрыла глаза, сжала губы, костяшки ее пальцев, уцепившиеся за дверной косяк, побелели. После продолжительной паузы, она сказала:

- Я могу сделать это одна. Баррич всегда помогал мне с другими родами, но если я должна, я могу сделать это сама.

Понимала ли она, насколько это уязвило меня.

- Позволь мне отвести тебя в детскую, - сказал я. Я наполовину ожидал, что она оттолкнет меня, когда взял ее за руку, но вместо этого она тяжело навалилась на меня. Мы медленно шли сквозь темные залы, трижды останавливались и я подумал, что возможно, я должен буду нести ее. Нечто глубоко неправильное происходило с ней. Так долго дремавший во мне волк, встревожился, учуяв ее запах.

- Тебя стошнило? - я спросил ее. И: - У тебя нет температуры.

Она не ответила ни на один из вопросов.

Прошла вечность, прежде чем мы достигли ее покоев. Внутри горел огонь в камине. Было даже слишком тепло в конмате. Когда она села на низкий диван и застонала в судороге, я тихо сказал:

- Я мог бы принести чай, который поможет тебе очиститься. Я действительно полагаю...

- Я рожаю твоего ребенка. Если от тебя не будет никакой помощи, то оставь меня, - сказала она мне жестоко.

Я не выдержал. Я поднялся со своего места подле нее, повернулся и подошел к дверям. Там я остановился. Я никогда не узнаю, зачем. Возможно, я подумал, что присоединиться к ней в этом безумии будет лучше, нежели оставить ее одну. Или, возможно, что присоединиться к ней будет лучше, чем остаться в рациональном мире без нее. Я изменил свой голос, наполнив его любовью:

- Молли. Скажи мне, что тебе нужно? Я никогда этого не делал. Что мне следует принести, что мне следует сделать? Должен ли я позвать какую-нибудь женщину тебе на помощь?

Ее мускулы напряглись, когда я спросил; она ответила не сразу: